За бортом жизни

Хоум Стюарт

Адаму трудно было использовать для секса женщину своего класса. Женщину, которая, очевидно, была умна. Я сказала ему, что он сентиментален. В любом случае я буду рада оставить себе его деньги, если он хочет уйти. И тут вмешалась полиция. Лондонский Сити. Копы пришли за Майклом, полупрофессиональным взломщиком, жившим в соседней квартире. Адам был впечатлён и возбудился ещё больше, когда я рассказала, что мой дом был построен на месте скандально знаменитого притона. Старая Николь. Жена Майкла Мэнди клялась жизнью малютки сына, что её мужа не

было дома. Майкл выбирался через окно. Коп, оставшийся внизу в машине, его заметил. Потом потерял из виду. По рации он обрисовал картину общавшимся с Мэнди копам. Те вышли из себя. Они обозвали Мэнди толстухой. Затем перешли к оскорблениям на расовой почве. А потом пришло время возмездия. Копы стащили всю обувь десятилетнего сына Мэнди и Майкла. Мэнди вылетела из квартиры. Аза не сможет выйти из дома без обуви. Полиция прокричала, что детские вещи они вернут только когда арестуют Майкла.

Сцена с копами не на шутку распалила Адама. Я убедительно напомнила ему, что даже девушки лёгкого поведения не любят, когда на них рвут одежду жаждущие добраться до тела мужчины. В Сколде бурлили страсти, и я заставила его лечь на постель. Пришло время показать озабоченному клиенту, кто контролирует ситуацию. Я натянула презерватив на его член, и этого было достаточно, чтобы он кончил. Он был как глина в моих руках. Необходимость в половом акте отпала. Клиент был не в состоянии, поскольку напряжение уже снял.

Дешёвый трюк. Побочный эффект малобюджетного образа жизни. Меня интересовало другое. Соотношение количества и качества. Грань между удовольствием и болью. Моя собственная неспособность отличить искусство от преступления. Адам хотел знать больше. Я назвала цену. Заплатив мне за разговор, он настаивал на том, чтобы я села ему на лицо. Я послушалась. Деньги Сколда я сунула себе в лифчик, села на него верхом и продолжила свою речь. Свобода была преступлением, содержавшим в себе все иные преступления. Только искусство могло разрезать пуповину, соединявшую необходимость и свободу.

Мэнди, Мэнди, ты меня убиваешь! Копы убрались, и Майкл вернулся. В нашем районе его звали Придурок. У него не получалось завести друзей своего возраста. Когда он не был в бегах, Придурок проводил дни, рассказывая местным мальчишкам длинные истории о воровстве и тюремной жизни. Он был достаточно порядочен, чтобы не терроризировать свой квартал. К соседям он никогда не вламывался. Мэнди, Мэнди, ты меня убиваешь! Как заклинание. Мэнди должна была получить следующее пособие только через неделю. Она громко требовала денег на покупку новых ботинок для Азы.

Стены были тонкие, и Сколд с упоением слушал, как Придурок скулит, что Мэнди его убивает. У Мэнди была громадная глотка. Придурок был тщедушным. Они постоянно скандалили, но были явно в разных весовых категориях. Придурок был не в силах выпустить пар, ударив жену. Поэтому возле двери он всегда держал камень, так что, когда ему становилось совсем невыносимо, он выбегал на улицу и разбивал одно из окон дома. Когда это случилось,

Сколд выпалил, что на фоне такого поведения кухонная возня вроде «Оглянись в гневе» уже не впечатляла.

Адам был приятно удивлён развязкой этой семейной драмы. Мэнди захлопнула дверь перед носом Придурка, когда он пытался попасть обратно в квартиру. Придурок бросился вперёд в последний момент, сломав при этом четыре пальца, попавших между дверью и косяком. Поскольку её муж орал благим матом, Мэнди попыталась как-то исправить ситуацию, утешая его словами. Придурок так никогда и не повзрослел, что ясно следовало из его ругани и слёз. Всё утихло только когда подъехало такси и увезло незадачливую парочку в Королевскую лондонскую больницу.

Позже я узнала, что, прибыв к месту назначения, мои соседи обнаружили, что им нечем расплатиться за поездку. Водитель был спокоен, а вот его босс нет. Последний и вызвал полицию. Придурка арестовали прямо в перевязочной. Когда его посадили, мой квартал стал гораздо более приятным местом. Подростки больше не толпились в подъезде, ожидая Придурка и его историй. Правда, для Азы жизнь усложнилась. Теперь, когда его отца не было поблизости, он стал лёгкой мишенью для других детей, которые издевались над ним из-за избыточного веса.

Адам подцепил наживку. Он был восхищён моим рассказом о количестве, переходящем в качество. Преступление было искусством, а искусство преступлением. Сколд уже предвкушал книгу. Я представляла себе монографию, но не Сколда. Он писал стандартные статейки, а не серьёзную критику. Кроме того, существовала опасность, что он захочет гонорара от кинопродюсера за сценарий. Так не пойдёт. Моему проекту нужно время на доработку, прежде чем он попадёт в поле зрения общественности. Хотя, никаких проблем. У меня был план, в который входило использование борделя, нескольких проституток и всякого рода сексуальной стимуляции.

Эссе Томаса Де Квинси «Убийство как разновидность искусства» впервые появилось в журнале Блэквуд в 1827 году. Хотя Де Квинси и славится своим занудством, некоторые отрывки, где он философствует, читать довольно забавно. Ужасающее описание того, как Вордсворт разрезает страницы книги грязным кухонным ножом, это экзистенциональное проявление силы. Это более нереально, чем его отрывки о снах и опиуме. Так что, старательно взявшись за буквальное прочтение эссе об убийстве, я приняла такую трактовку за чистую монету.

Выпив к тому времени большую часть бутылки бурбона «Четыре розы», я осознала, что проговариваю свои мысли вслух, когда Адам предположил, что одержимость Де Квинси проституткой Малюткой Энни должна занимать меня больше. Сколд заметил, что как современный лондонский романист вроде Яна Синклера, Де Квинси был психогеографом по сути, если не по профессии. Так вот, Окфорд-Стрит, жестокосердная мачеха, внимающая вздохам сирот и вкушающая слезы детей, как давно ты изгнала меня! Я больше не скитаюсь в муках по твоим нескончаемым лабиринтам.