За бортом жизни
Шрифт:
Тени обращались ко мне, и я их понимала. Я интуитивно знала, что они говорили на языке мёртвых, и я осмосом выучила его без каких-либо усилий. Мягкий и плавный язык, эта речь Преисподней — казалось, её составляли одни гласные, согласных нельзя было различить, и всё же этот язык был смутно похож на любой другой и состоял из таких же элементов. Он струился из призрачных губ, как облака, рождающиеся в горных долинах. Он был бесформенный, неопределённый, туманный и всё же красивый. Когда он касался моего восприятия, я едва
По этому призрачному миру туманов и теней я шла, как будто во сне, мои две спутницы всё это время вели меня и поддерживали. Когда мы дошли до внутренней усыпальницы, или часовни храма, я слабо различала фигуры, ещё более ужасные, чем те, которые являлись мне, пока я шла по этой огромной, почти безграничной пещере. Это была самая строгая и древняя часть храма. Тенистая галерея была сделана с доисторической грубостью. Она напомнила мне нечто среднее между огромными необработанными глыбами Стоунхенджа и массивными гранитными колоннами Филе и Луксора.
Из самого дальнего конца святилища на меня смотрел Сфинкс. У его подножия, на грубом, высеченном из камня троне в одиночестве сидел Верховный жрец. У него в руке был жезл. Повсюду вокруг него стояли странные придворные, полувидимые служители и призрачные жрецы, все внимательно смотрели на него. На них были леопардовые шкуры и ожерелья из звериных клыков на шее. Другие носили украшения из необработанного янтаря или нефритовые слитки, как воротники на верёвке из сухожилий. Некоторые щеголяли в кручёных золотых браслетах и ожерельях и носили остроконечные шляпы.
Верховный жрец медленно поднялся и вытянул свои руки на уровне головы, его ладони были подняты вверх. Он спрашивал на мистическом языке, не привели ли Иоланда и Хедда добровольную человеческую жертву. Две проститутки сказали, что нашли добровольную жертву. Верховный жрец посмотрел на меня. Его взгляд был пронзительным. Я дрожала не столько от страха, сколько от чувства неловкости, такой, какую испытывает новообращённый, когда его впервые представляют аристократическому кругу. Я понимала, что происходит какой-то древний ритуал. Память предков, казалось, всколыхнулась во мне, пещерная память.
Жрец сказал мне, что хотел бы провести ритуал. Это был обряд строителей времён Локмариакера и Эйвбери. Каждому зданию нужна человеческая душа, которая бы его охраняла и защищала. Жертва, которую убивали у основания здания, становилась духом — защитником от землетрясения и разрушения. Жертва, убитая, когда здание было наполовину построено, становилась защитником от войн и бурь. Жертва, которая по собственной воле падала с башни или фронтона, когда здание было построено, становилась защитником от грома и молнии. Для этого и требовалась моя жизнь.
Я смутно осознавала, что те, кто предлагают себя для этой цели, должны предлагать себя добровольно, поскольку боги требуют добровольной
Я бросилась в объятья Иоланды, всхлипывая от приступа истерической страсти. Это были объятия Смерти, и я их приняла. Её губы были губами Смерти, и я их поцеловала. Иоланда, Иоланда, я бы сделала для неё, что угодно. Высокая темноволосая девушка в простом чёрном платье наклонилась и в ответ дважды поцеловала меня в лоб. Потом она посмотрела на Верховного жреца. Из отдалённых уголков этого тайного храма, из святая святых этой скрытой от людских глаз пещеры сама по себе зазвучала неземная музыка с дикими модуляциями странных дудочек и барабанов.
Музыка разнеслась по приделам, как летящий ветер из арфы Эола. Временами она стенала женским голосом. Временами она возносилась ввысь громкими органными звуками триумфа. Временами она пускалась в задумчивую и меланхоличную флейтовую симфонию. Она то нарастала, то затихала. Она взрывалась звуками и снова замирала, но никто не видел, как и откуда она исходила. Волшебное эхо, испускаемое щелями и клапанами невидимых стен. Звуки выдыхались призрачными трещинами в колоннах. Поминальная, скорбная песня лилась с нависавшего купола мавзолея.
Постепенно, странными переходами песня стала подобием церковного гимна. С этим звуком Верховный жрец медленно встал со своего древнего сидения на огромном дольмене, который служил для него троном. Тени в леопардовых шкурах выстроились в бестелесные ряды по обе стороны. Призраки в ожерельях из клыков саблезубых львов последовали как слуги за своим господином. Хедда и Иоланда заняли свои места в процессии. Я стояла между ними, и мои волосы развевались по воздуху. Я выглядела, как начинающая проститутка, впервые вышедшая на панель в сопровождении двух подбадривающих сутенёров.
Моя призрачная компания отправилась в путь. Неземная музыка следовала за нами судорожными порывами мелодии. Мы прошли по главному коридору между тёмными дорическими колоннами, которые, которые становились всё более и более расплывчатыми вдалеке по мере того, как мы медленно приближались к вратам, ведущим на поверхность земли. У ворот, верховный жрец толкнул руками выступы. Двери открылись. Он вышел на лунный свет. Сопровождение толпой устремилось за ним. Когда каждая из этих диких фигур переступала порог, то же странное видение, что и раньше, открывалось моим глазам. На секунду каждое призрачное тело становилось светящимся, как бы фосфоресцирующим.