За Черной рекой [= По ту сторону Черной реки]
Шрифт:
— Можно, — буркнул следопыт, — они — дьяволы. Должно быть, следили за лодкой, когда мы миновали середину реки. Вот и попали в ловушку… Прежде чем мы успели опомниться, стрелы уже сыпались со всех сторон. Большинство погибло сразу. Трое или четверо кинулись в безнадежный бой — и лучше бы нас обоих убили сразу. Конан не виноват, да и у него оставалась возможность ускользнуть — с его-то реакцией… Во всяком случае, я не видел его головы. В общем, постов здесь не оставили, и мы бы благополучно дошли до деревеньки, да напоролись на большой отряд, идущий по реке с юга. Чертовщина, слишком много здесь пиктов! И не все из Гвавелы, есть и из западных племен, и с верховьев реки.
Бальфус
— Дьявольщина, — бормотал следопыт, — может быть, они сошлись посмотреть на ворожбу Зогара… Ну уж и выкинет он штучки над нашими трупами. Что ж, следопыт и не ждет смерти в кровати, но лучше уж кончиться в своей компании…
Вопли пиктов усилились. По толкотне в шеренгах Бальфус понял, что грядет приход важного лица. Повернув голову, юноша увидел, что столбы их вкопаны перед хижиной, отличавшейся от остальных большими размерами и человеческими черепами под кровлей. У входа возникла танцующая фантастическая фигура.
— Зогар! — вскрикнул следопыт, и черты его исказила гримаса лесного волка, попавшего в капкан. Бальфус увидел человека среднего роста, покрытого колышущимися страусовыми перьями, посаженными в медные обручи с кожаными креплениями. Перья удивили юношу. Он знал, что страусы водятся чуть ли не за полмира отсюда, на юге. Перья зловеще дергались и шуршали от кривляний и прыжков шамана.
Продолжая танцевать, Зогар вошел в круг и завертелся перед связанными пленниками. Другой на его месте выглядел бы смешным — глупый дикарь в дурацких перьях; но грозное лицо, выглядывавшее из массы украшений, придавало всей сцене зловещий вид. Не мог быть смешным человек с таким лицом, и напоминал он дьявола, кем и был на самом деле. Внезапно оперение дрогнуло и опало, и Зогар застыл на месте, подобно статуе. Шаман стоял прямо и неподвижно. Казалось, он растет и увеличивается до невероятных размеров.
Бальфус с трудом сопротивлялся иллюзии, что шаман презрительно глядит на них с высоты дерева, хотя и понимал, что Зогар невысок. Колдун начал говорить резким гортанным голосом, напоминавшим шипение кобры. Он вытянул голову на длинной шее к раненому рядом с Бальфусом, глаза шамана засветились кровавым оттенком — и следопыт плюнул ему в лицо.
С сатанинским воем шаман отпрыгнул назад, а от рычания воинов дрогнули звезды. Толпа рванулась к человеку у столба, но Зогар остановил их и послал нескольких воинов к воротам. Они открыли их и помчались обратно. Человеческий круг в отчаянной спешке разделился пополам. Бальфус обратил внимание, что женщины и голые дети укрылись в хижинах и выглядывают из дверей. Широкая аллея вела к открытым воротам, за которыми стоял черный лес, наступающий на освещенное пространство. Воцарилась полная тишина, когда Зогар Саг повернулся к лесу и, приподнявшись на цыпочках, послал в ночь страшный нечеловеческий призыв.
Где-то далеко, в глухих дебрях, ответило низкое рычание. Бальфус задрожал, когда понял, что звук этот исходит не из людской груди. Он вспомнил слова Валаннуса — будто бахвалился шаман, что способен вызывать зверей по своей воле. Под кровавой маской следопыт у столба выглядел трупно-бледным и спазматически облизывал губы. Деревня затаила дыхание. Зогар Саг не двигался, и лишь перья его колыхались. И внезапно ворота перестали зиять пустотой.
Вздох ужаса пронесся по деревне, люди стали в панике отступать, проталкиваясь между хижинами. Бальфус почувствовал приближение обморока. Зверь, стоящий в воротах, выглядел воплощением
Зверь, медленно приближавшийся к привязанным людям, был длиннее и массивнее обычного полосатого тигра и силой мог сравниться с медведем. Плечи и толстые передние лапы спорили со львиными; страшные клыки торчали из низколобого черепа.
Мало было там мозга, да и инстинктов немного пылало в нем — кроме инстинкта уничтожения. Хищный каприз природы, забава эволюции, щедро раздающей когти и зубы. Вот какого урода призвал Зогар Саг из пущи.
Бальфус уже не сомневался в действенности его магии — лишь черное искусство способно обеспечить власть над таким зверем. Тихим шепотом родилось в сознании юноши имя божества тьмы и извечного страха, божества людей и зверей, дети которого, как тайно шептались в углах цивилизации, таятся в самых темных убежищах мира.
Тигр, не оглянувшись, миновал штабель тел и пирамиду голов. В своей жизни, посвященной убийству, он охотился только на живые существа. Диким голодом пылали желтые неподвижные зрачки, и не одним голодом пустого желудка, но и голодом по чужой смерти. Из разверстой пасти капала слюна.
Шаман отступил, и рука его указала на следопыта. Большой кот припал к земле. Зогар пронзительно закричал, и чудовище прыгнуло.
Бальфус не способен был представить этого прыжка — прыжка ожившей гибели, воплощенной в гигантский узел железных мышц и рвущих когтей. Тело зверя ударило в грудь следопыта.
Столб сломался у основания и рухнул на землю. Кривые когти разорвали тело в клочья, а мощные клыки пробили череп, как нож пробивает бумагу. Ременные узы лопнули, и саблезубый исчез за воротами, унося отвратительные кровавые лохмотья, отдаленно напоминающие человека. Ворота опустели, и страшное рычание потрясло пущу, замирая в отдалении. Пикты по-прежнему неподвижно стояли между хижинами, а шаман глядел в сторону ворот, открытых для входа ночи.
Приступ рвоты потряс Бальфуса. Кто войдет теперь, чтобы превратить его тело в падаль?! И напрасно старался он разорвать ремни.
Черная и первобытная ночь давила на робкий круг света, и огни блестели факелами ада. Юноша почувствовал на себе взгляды пиктов — сотни голодных, жестоких глаз. Они не выглядели людьми — демоны черных джунглей, как и чудовища, покорные сатане в перьях.
Зогар послал в ворота следующий призыв, ничем не напоминающий первый. Шипение стыло в нем, и холод охватил Бальфуса.
Ответ не прозвучал, и в наступившей тишине Бальфус слышал биение собственного сердца. Потом за воротами возник шорох, шелест листьев, и в проеме показался удивительный силуэт.
Древние легенды… Снова в их ореоле узнал Бальфус создание, которое ползло, неся на высоте роста мужчины свою треугольную голову, величиной с голову лошади, и матово поблескивало извивающееся тело. Из пасти высовывался раздвоенный язык, и отсветы огня играли на острых клыках.
Бальфус перестал что-либо чувствовать; чудовищность судьбы парализовала его.
Древние звали огромную рептилию Призрачным Змеем, и был он ужасом ночей, проскальзывая в спящие хижины и пожирая целые семьи. Он душил жертвы, подобно питону, но зубы его содержали яд, несущий безумие и смерть. Змей этот тоже считался исчезнувшим — но Валаннус оказался прав. Ни один человек городов не догадывается, какие существа способны обитать в Великой Пуще за Черной рекой.