За день до полуночи
Шрифт:
– Это не мое дело, – возразил Питер. – Я здесь не для того, чтобы следить за кем-то.
– Надо следить за Диком Пуллером, – сообщил Скейзи.
На лице Питера появилось удивленное выражение.
– Было время, – начал Скейзи, – когда Дик Пуллер был лучшим солдатом в армии. Должен сказать, что служить под его началом было почетно. Это был великий офицер. Профессионал из профессионалов. Но все в прошлом.
– О чем вы говорите? – Питеру не нравился этот разговор.
– Иногда люди, которым пришлось слишком много воевать, устают от этого. Они уже не могут больше посылать людей на смерть, у них не хватает смелости для решительных действий, они не уверены в себе, боятся сближения с противником и рукопашной схватки, не хотят нести потери, не хотят, чтобы их люди умирали
– Послушайте, он пытается, но ничего не может сделать пока…
Скейзи придвинулся ближе.
– В иранской пустыне наступил момент, к которому Пуллер готовил себя всю жизнь. Этот момент не был неожиданностью, предоставлялся отличный шанс, надо было только воспользоваться им. Вы знаете, как говорят у нас, военных? Кто рискует, тот побеждает. Это первая заповедь специальных операций. Но тогда, в пустыне, Дик Пуллер потерял свой талант рисковать. А у того парня на горе он имеется.
– Так что вы хотите?
– Если он снова трусит, то я уберу его. Возьму все на себя и отвечу за все последствия. Именно так мне и надо было поступить в пустыне. Вам надо просто следить за ним, и если уловите признаки того, что он сломался, сообщите мне. Поняли?
Питеру показалось, что он стал участником этакой запутанной семейной драмы. Этакого совсем не смешного пародийного варианта комедии положений, вроде «Мои три сына» Эдварда Олби, где старший сын, в данном случае Сумасшедший Скейзи, собирается убить своего отца Фреда Макмарри (Дика Пуллера), в то время как двое младших сыновей – он сам и бедный, молчаливый Акли – сидят и не знают, что делать.
– Вам лучше пересмотреть…
– Тиокол, если он опустит руки, то вы дадите нам знать. Это и будет ваша настоящая работа. А теперь вам лучше вернуться к этой чертовой двери.
Чем дальше продвигался Тигарден, тем лучше чувствовал себя, хотя понимал, что все должно быть наоборот. Неважно, каким образом, но ему удалось смыться оттуда. Он рвался на волю, не чувствуя при этом стыда.
Еще больше он успокоился, когда тоннель под названием Элис расширился и Тигарден смог подняться с четверенек. Это было так здорово, тоннель показался ему огромным и просторным. Черт побери, он уже испытывал подобное ощущение во Вьетнаме, году в семьдесят первом, когда был еще совсем мальчишкой и только-только пришел на службу в войска специального назначения. Противник надолго запер их в маленьком местечке, каждую ночь они отражали атаки, пока, наконец, не пришло подкрепление и не освободило их. Вот тогда он и испытал чувство, подобное нынешнему. Тигарден еще не чувствовал полной свободы, не мог пока увидеть звезды – если только сейчас на небе были звезды, ведь он не имел понятия, сколько сейчас времени, но он уже не погружался все глубже и глубже в эту проклятую темноту.
Он даже решил засвистеть, но внезапно услышал впереди какой-то шум, что-то вроде шороха по камням. А что, если Крыса-6 послал следом других парней?
Тигарден замер, его не радовала перспектива столкнуться с офицером и объяснять ему, какого черта он делает здесь, за сотни футов от своей напарницы, уже почти в горизонтальной штольне. Он начал лихорадочно придумывать объяснение, чтобы хоть как-то оправдать свой позор.
Рация!
Рация не работает, они не могли продвигаться дальше, и он возвращается, чтобы восстановить связь перед тем, как…
Луч фонаря резанул по глазам, пригвоздив его на месте.
– Эй! Черт побери, ребята, да вы меня напугали. Какого черта вы нас проверяете, Крыса-6? Радиосвязь оборвалась, и я вернулся, чтобы наладить ее. Знаете, там просто сплошная преисподняя.
В лицо Тигардену ударил еще один луч фонаря, ослепляя, наполняя сознание какими-то взрывными искрами. Он услышал глухие ругательства и тихое бряцание оружия.
– В чем дело, ребята? Похоже все это…
Перед глазами с быстротой молнии мелькнул кулак и опустился на подбородок Тигардена.
Мои сыновья! – подумал Тигарден. – Боже, мои сыновья!
Но уже оцепеневший, умирая, в последнюю секунду он нажал пальцем на спусковой крючок своей винтовки МР-5, и грохнула очередь из четырех пуль. Пули бесцельно взрыхлили землю, и моментально несколько человек набросились на Тигардена, избивая его прикладами.
Работа была довольно сложной.
Правда, с оружием все ясно: винтовка «фабрик насьональ ФАЛ» НАТОвского калибра 7,62 мм, серийный номер 1488803-213; «узи» калибра 9 мм, изготовленный тоже фирмой «Фабрик насьональ» по лицензии Израиля, серийный номер 1094587338771; профессионально изготовленный, но невозможно было определить где, глушитель, удлинявший ствол на добрые семь дюймов; британский пистолет-пулемет «стерлинг B2АЗ» калибра тоже 9 мм, серийный номер 129848-555 и чешский пистолет ЧЗ-75 со стертым серийным номером.
Эти сведения передали в Вашингтон, но было и так ясно, что это оружие с огромных складов, разбросанных по всему миру и принадлежащих не какой-то стране, а компании международных торговцев оружием. Все оно могло быть куплено путем заказа через «Шотган Ньюс».
С одеждой и личными вещами тоже все было ясно, хотя Акли испытывал некоторое отвращение, осматривая их. Что касается личных вещей, то их вообще не было. Каждый из троих убитых отправился на этот бой без фотографий любимых, без Библий, даже без бумажников, без каких-либо заветных амулетов. Такое впечатление, что у этих людей вообще не было никакой личной жизни. Одежда была чисто выстиранной, но по ней ничего нельзя было определить: тяжелые черные ботинки неизвестного производства, наверняка купленные в каком-нибудь магазине, где торговали излишками военного обмундирования. Черные камуфляжные брюки с большими карманами на бедрах, голубые рубашки, скорее всего, морские, черные свитеры и кепки. Были у них и перчатки, и меховые куртки. Возможно, со временем и удалось бы что-то выудить из одежды, подвергнув материал сложному микроскопическому анализу в лабораториях ФБР в Вашингтоне, но это заняло бы недели, а конец света мог наступить уже через несколько часов. Так что в данный момент одежда была бесполезной.
Оставалось самое сложное – осмотр тел.
Три обнаженных трупа лежали на брезенте посередине пожарной части Беркиттсвилла. Конечно, рано или поздно приедет доктор, который выполнит эту работу более профессионально, чем бедняга Акли – убийца женщины – с синяками на животе от ударов пуль в бронежилет. Но доктора пока не было, а никто не желал заниматься этой работой, поэтому Акли и оказался один на один с тремя трупами.
Смотри на них, заставил он себя.
Хуже всех выглядел тот большой парень, что погиб наверху. Он сунул пистолет в рот и застрелился. Пуля разворотила затылок, сделав голову похожей на дыню, разрубленную пополам топором. Но еще удивительнее выглядело его правое плечо – словно его разворотило электропилой. Такую страшную рану нанесла одна из пуль, выпущенных Дельтой-3. Боже, как же он двигался с такой болью? Ведь Акли видел, что он карабкался по ступенькам, отстреливаясь. С такой-то болью?
Прямо-таки супермен какой-то. Даже сейчас труп улыбался Акли белозубой улыбкой.
Что в ней? Его превосходство?
Ладно, хорошо, подумал Акли, будем считать, что ты был лучше меня.
У двух других ран было больше, но выглядели они лучше. Просто мертвые люди с засохшими красными пятнами крови, разбросанными по всему телу. У одного три таких пятна на груди, у другого – одиннадцать в самых разных частях тела.
Прекрасные пулевые отверстия, подумал Акли. Ему вспомнилась картинка из учебника истории, где гордые горожане окружили какого-то бандита, усы у него обвисли, а с десяток пулевых отверстий сверкали на солнце, словно пуговицы.