За девятое небо
Шрифт:
Марья поклонилась виле и, обведя собравшихся взглядом (даже в холодном взоре сурового Йергала Марья почувствовала участие), проговорила:
– Спасибо вам, дети Леса. Пусть вас ведёт Лес и его Песнь. Да прибудет с вами Индрик.
– Да прибудет с тобой Индрик, дочь Леса, – единодушно сказали лешие, вилы и берегини – всё войско леса ответило Марье, и эхо голосов прокатилось по бескрайней Тайге.
– Пора. – Дреф, посмотрев на Марью, направился к открывшимся подле костра вратам. Русалка последовала
Белый Филин, круживший вокруг врат, взмахнул крыльями и пролетел во врата, Дрозд устремился за ним. На заворожённую тропу ступил Дреф, за ним – Марья, и врата, вспыхнули ослепительным светом.
Когда свет померк, врата исчезли: лешие видели лишь следы на снегу, что обрывались в сердце поляны.
– Да прибудет с вами Индрик, – прошептала Иванка, смотря на то место, где только что были Дреф и Марья.
– Да ведёт вас Лес и его Песнь, – хмуро кивнул Лый.
Врата позади закрылись, и Марья обернулась к Дрефу, что ждал её на серебряной тропе, убегающей сквозь тёмный лес.
– Путь наш близок, – обратился к русалке Дреф, когда они двинулись по мерцающей дороге; Филин и Дрозд летели впереди, освещая путь – холодный свет от взмахов крыльев птиц разбегался по лапам массивных елей, смыкавшихся над головой. Непроходимый лес, терявшийся во тьме, казался живым – он будто наблюдал за путниками в звенящей тишине. – Я наворожил короткую дорогу, что ведёт прямо к Топи, – тихие слова князя Йолка прорезали густую тишь Царствия Индрика.
Марья кивнула.
– Теперь можешь поведать о своих страхах. – Дреф посмотрел на Марью. Русалка стала ещё прозрачнее – она, опираясь на тояг, будто дух плыла по тропе.
– Я боюсь, что Топь не примет меня, – видишь, князь, какая я стала? – Марья показала на себя. – Боюсь, что не отпустит Светозара…
– На всё воля Леса, – сказал полевик, продолжая идти.
Серебристая дорожка, петляя, терялась во мраке древнего бора.
– Князь, ты говоришь так, будто мы не имеем воли, – нахмурилась Марья.
– Конечно, имеем, – улыбнулся Дреф. – Но не всё решается одной лишь нашей волей – пряжа богини Судьбы соткана из множества Нитей, каждая из которых – чья-то жизнь. Мы, жители Света, – и люди, и дети Леса, и даже Боги – ткём одно полотно. Порвётся одна Нить – нарушится узор; спутается пара Нитей – и полотно не будет ткаться, пока узел не развяжется. Ты спасла Лес, но потеряла много сил, и никто, кроме Леса, не ведает, сможешь ли ты спасти Светозара.
– Твои, княже, речи мудрёны, – покачала головой русалка.
– Быть может, – пожал плечами Дреф. – Быть может…
Филин и Дрозд летели впереди, и взмахи их крыльев освещали похожую на духа русалку и маленького лешего.
Марья и Дреф держали путь молча, и Лес Индрика
Подле врат Дреф остановился, Марья – тоже. Филин и Дрозд кружили над русалкой и лешим, освещая их холодным сиянием. Тёмный лес, обступивший врата, насторожился; тишина – сгустилась. Полевик обернулся к Марье:
– За вратами – Чёрное Озеро и Живой Терем, – князь внимательно смотрел на Марью. Седая шёрстка лешего легонько блестела; жёлтые глаза смотрели на русалку с искренним участием. – Дальше я не смогу помогать тебе.
– Ты и так мне очень помог, князь леших, – положила на сердце руку Марья. – Да прибудет с тобой Индрик, Лес и его Песнь.
– Да прибудет Индрик и с тобой, дочь Леса, – кивнул полевик и зашептал.
Шёпот был низким, мягким, словно мох, и бархатным; Слово Дрефа поднялось с серебряной тропы зелёной вязью и, воспарив к вратам, оплело сверкающую между столбов ворожбу, что под его силой распалась мерцающими искрами и вместе со Словом Дрефа опала, открыв взору вечерний зимний лес, посреди которого лежало незамерзающее тёмное озеро – гладкое как зеркало. В стеклянной воде отражалось низкое, затянутое тучами небо; посреди водоёма стояла на кольях трухлявая заросшая изба, и её оконце горело багрянцем.
– Там кто-то есть, – опешила Марья. Русалка, шагнув к вратам ближе, положила руку на столб, но так и не решилась пройти.
– Да, – нахмурился Дреф. – Но из Царствия Индрика нельзя учуять – кто.
– Я знаю, – кивнула Марья. – Кто бы там ни был, я пойду, – русалка шагнула во врата, но Дреф остановил её, дотронувшись до руки. Марья обернулась.
– Пусть всё будет так, как и суждено, – тихо сказал князь, и русалка кивнула. – Даже если и иначе, – опустил украшенные кисточками уши Дреф, и Марья, грустно улыбнувшись, прошла во врата. Дрозд пролетел следом.
– Да прибудет с тобой Индрик, дочь Леса, – прошептал Дреф, когда врата закрылись за Марьей и исчезли: перед полевиком вновь серебрилась тропинка, убегая во тьму непроглядного леса.
Белый Филин полетел над тропой, и князь медленно пошёл следом за своим проводником – теперь путь вёл его в Йолк.
Северная Тайга встретила Марью трескучим морозом: сизый вечер застыл в холоде; высокий лес, дыша хвойной свежестью, окружал Чёрное Озеро неприступной стеной; плотный снег устилал берег. Марья огляделась: следов, ведущих к водоёму, не было – значит, тот, кто теперь обитает в тереме, пришёл к Топи давно.