За доброй надеждой
Шрифт:
Прямо в рубку на ночную вахту позвонили мне ребята из экспедиции, пригласили после смены в четыре утра к ним. У ребят отличное настроение — работу они выполнили хорошо, Москва похвалила. И еще всем нам было приятно, что идем мы почти на чистый норд — все-таки домашнее направление. Слухи, конечно, по судну, что месяца через два, к Новому году, ошвартуемся в гавани Васильевского острова.
Я сидел у ребят, пили разбавленный спиртик тайком от высокого начальства, слушали магнитофон, трепались за жизнь, спорили... Пришла радиограмма: лечь на Монтевидео, сдать материалы на самолет, который прилетит за ними туда, и возвращаться в Индийский
Главная тяжесть нашей работы — в неопределенности: не знаешь, куда повернут через минуту, не знаешь, сколько времени будет рейс. Зимовщик засел на Антарктиде и сидит, ждет, когда за ним «Обь» приплывет, ему есть для чего дни считать. А здесь и считать нет смысла, хотя мы, ясное дело, все равно считаем. И используем самые простые способы улучшать настроение. Например, вспомнишь, что сейчас в Ленинграде продают из деревянных загородок арбузы... Или заметишь в волне черепаху. Год назад в Средиземном море видел. Но средиземноморская сразу ушла на глубину виражом, как планер, испугалась шума винтов. Здешняя только голову приподняла, покачиваясь на волне.
26.10.69
Если бы сегодня глухой ночью в кромешной темноте кто-нибудь притаился в рулевой рубке теплохода «Невель», то смог бы подслушать такой диалог:
— Ну, что-нибудь видно?
— Нет. Они, очевидно, прячутся.
— Машина чего-нибудь изображает?
— Рисует на пятидесяти, а надо двадцать пять.
— Глубь материка?
— Да. Горы нет на карте. Есть три речки — Хосе-Игнасио, Гарсон и Роча. Они вытекают в разные стороны из одной точки.
— И машина рисует эту точку?
— Да, а они все попрятались — это очевидно.
— Залезли в норы и затаились?
— Да, но им это не поможет.
— Мы их все равно найдем?
— Я в этом убежден.
— Они хорошо окопались, эти мерзавцы!
— От уругвайцев можно ожидать чего угодно.
— Я тоже думаю, что они способны поставить дымовую завесу над всем материком.
— С них станется! В лоции написано, что они состоят из смеси индейцев, испанцев и итальянцев. Представляете, какие у них женщины?
— Они прячутся вместе с женщинами?
— Я сейчас уточняю.
— В таком случае я еще придавлю часок, а вы меня разбудите, когда обнаружите первую дамочку.
Под такой диалог мы входили с капитаном Семеновым в залив Рио-де-ла-Плата. Перевожу на человеческий язык главное в этом диалоге:
— Очень плохая радиолокационная видимость.
— Да, береговая полоса, вероятно, сплошное болото. И какая-то водяная пыль в воздухе.
— Глядите в оба.
— Гляжу в четыре.
— Если до берега двадцать пять миль, а идем мы по двенадцать, то я могу полежать на диванчике в штурманской рубке около часа. Когда я лежу на диванчике, то могу и задремать. Если это произойдет, не вздумайте беречь мой сон и обязательно разбудите.
— Есть, товарищ капитан, я вас разбужу, как только обнаружу берег или у меня возникнут малейшие сомнения...
Мне нравятся жаргонные диалоги. Невольно вспомнишь академика Конрада, который заметил, что суть не в звуковых обозначениях понятий, а в том, чтобы одинаково эти понятия понимать. И рано или поздно возникнет всемирный язык — хотим мы этого или нет.
Через часок мы обнаружили уругвайцев в скалах — целый островок Родос пробился сквозь муть экрана на радаре, островок украшали два погибших на его скалах корабля и маяк. За островом замерцало зарево городов Макдональдо и Сан-Карлос.
До полудня мы простояли на якоре в мутных водах Ла-Платы. Мутные они потому, что река Парана, впадающая в залив, собирает муть с доброй половины Южной Америки. Над рыжей водой синел контур города Монтевидео. Он чем-то напоминал контур Таллина.
Прибывшие власти вручили капитану инструкцию. От нее попахивало дореволюционным русским языком:
"Чтобы избежать высоких штрафов и лишних расходов, просим Вас покорно принять к сведению следующие пункты:
а) Ждать лоцмана на рейде и, по принятию на борт, следовать его инструкциям.
б) У причала немедленно надеть «накрысники».
в) При заходе в порт просим покорно поднять все флаги, в том числе "Q", "Н" и уругвайский (если имеется).
г) Необходимо пользоваться услугами буксиров при входе и выходе.
д) Не выносить из порта пакеты или другие вещи без особого разрешения.
Лоцмана заказываются с утра на после обеда и с вечера на утро; срочный заказ стоит в 2 раза дороже.
Пиньон Саенс Видал, Агент, порт Монтевидео".
Это было написано блеклыми фиолетовыми чернилами, от руки. Так и хотелось увидеть живое «ять».
Блажен, кто стоит у причала, а не болтается в море. Не сразу ощутишь, как это хорошо — стоять, и все тут. Не двигаться, черт побери. И прямо в окно каюты — кирпичные стены пакгаузов с прослойкой бетона по перекрытиям, с узкими бойницами вентиляционных дыр.
Некрасивые и пошлые пакгаузы, но они — просто прелесть, когда заслоняют и воду, и небо. В воротах пакгаузов вбиты номера. Мне пришлись ворота "7". Правее ворот лежит на цементном полу и спит, сунув под голову свернутый пиджак, работяга докер.
На судне какая-то тупая тишина — не работает главный двигатель и даже вспомогаши доведены до минимума. Голоса звучат неожиданно и громко, гулко, по-вокзальному:
— Доктора к капитану!
— Спустить «карантинный»!..
Вылезаю на свежий воздух, оглядываю пейзаж.
По носу стоит здоровенный пассажирский «Сабо-Сан-Винсен», порт приписки Севилья, Испания. По корме уругвайский буксирчик «18 июля». На противоположной стороне гавани англичанин «Дарвин».
Вдоль борта шатается много бездельничающих по случаю воскресенья любопытных уругвайцев. Приехала первая, смешанная из разных кровей, как коктейль, уругвайка. Смуглая, в короткой юбочке, стройная, в черных очках.