За дверью
Шрифт:
Между колоннами над входом висел плакат: «Пренебрегать посещением храма Похвального Самоуничижения — преступление перед Богом!»
Класус пошел вперед, мягко, но настойчиво раздвигая толпу. Он так же, как и окружающие нас люди, беспрестанно кланялся и что-то бубнил себе под нос. Массивное телосложение Класуса позволяло расчищать достаточно широкий проход для Снаватты, Браспасты и меня. Толпа вновь смыкалась только позади нас.
Чтобы не выделяться, я тоже начал кланяться и монотонно бормотать: «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил, и лучше выдумать не мог. Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог,
Пока мы не привлекали ничьего внимания, никто не пробирался сквозь толпу к нам или от нас.
Класус неторопливо, но неуклонно продвигался вперед. Люди свободно (насколько позволяла толпа) входили в храм и выходили из него. Дождавшись своей очереди, мы друг за другом прошли внутрь.
К моему удивлению, тут было не так многолюдно, как снаружи. Люди не задерживались у входа, а медленно, благоговейно шли вглубь помещения. Другой людской поток двигался наружу. Некоторые люди шли, вытирая с глаз слезы. Из-за спин посетителей храма я не мог увидеть того, что происходило у дальней стены, и гул бормотаний не позволял ничего услышать. Поэтому мне оставалось только медленно двигаться вперед вместе со своими спутниками и скрытно осматриваться.
Внутреннее убранство религионерского храма было более чем скромным: каменные пол и стены, оживляемые только рядами светильников; низкие потолочные балки; два ряда простых цилиндрических колонн, таких же, как снаружи у входа.
По мере продвижения вперед, мне стал слышен голос, перекрывающий гул толпы:
— Отриньте гордыню, которая есть одно из главных, страшных преступлений перед Богом! Тот, кто хотя бы на мгновение ощутил гордыню, должен искренне раскаяться и молить о прощении милосердного Бога. Но нет прощения тому, кто поддастся гордыне — этому богомерзкому чувству. Ощутите невыразимую сладость от обряда похвального самоуничижения, пусть он изгонит гордыню из ваших душ!
Голос, не переставая, вещал в том же духе. Вскоре он зазвучал довольно громко, и я понял, что мы приближаемся к месту проведения обряда.
Класус остановился. Снаватта встала рядом с ним, и так как она была ниже меня, я легко мог рассмотреть все, что происходило впереди, глядя поверх ее плеча.
В серую каменную стену храма был вмонтирован круг из золотистого металла диаметром от пола до потолка. Этот круг обрамлял выступающий из стены барельеф, вырезанный из розового камня. Барельеф изображал две округлости, как бы стиснутые друг с другом. Округлости находились на уровне пояса. Одни посетители храма приближались к ним с низким поклоном, другие подползали на коленях. И те, и другие подобострастно и благоговейно касались губами округлостей, после чего стоявший рядом религионер в длинном, до пят, розовом одеянии щелкал их по носам. От этих щелчков у людей и выступали на глазах те слезы, с которыми они покидали храм.
Другой религионер в розовых одеждах стоял возле барельефа, положив руки на края металлической цилиндрической емкости высотой по пояс. Каждый, кто подходил или подползал на коленях, чтобы прижаться губами к округлостям и получить щелчок по носу, бросал в емкость одну или несколько денежных купюр.
Еще один религионер ни на секунду не прерывал своего размеренного речитатива:
— Обряда похвального самоуничижения очищает души от скверны гордыни! Изгоните гордыню, и вам будет прощено хотя бы одно из ваших неисчислимых преступлений перед Богом! Мы, религионеры,
Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, ЧТО изображал барельеф на стене храма. Так вот в чем заключался обряд похвального самоуничижения: в целовании каменных ягодиц и в получении щелчка по носу! А если какой-нибудь фанатичный святоша желал избавиться от остатков самоуважения, то любой религионер подставил бы ему для целования свою филейную часть и наградил щелчком по носу.
Раньше я не интересовался религионерскими обрядами, поэтому увиденное произвело на меня большое впечатление. Я прикусил нижнюю губу, чтобы не расхохотаться.
Класус повернулся, склонился к моему уху и тихо прошептал:
– Помнится, ты спрашивал, что же такого мы со Ставаттой сотворили в этом храме, о чем религионеры не могут забыть до сих пор. Ну, ты не догадываешься?...
Представив себя на месте добродушного и веселого отца Браспасты, я сразу отмел предположения об устроенной в храме кровавой бойне. Скорее всего, он бы постарался высмеять религионеров. Ведь во все времена и во всех мирах те правители, которые неправедно захватили власть и боялись собственного народа, не терпели шуток в свой адрес. Подмигнув Класусу, я коротко выпустил воздух между губами, имитируя звук, обычно не приветствуемый в обществе благовоспитанных людей.
Класус покачал головой:
— Это первое, что и нам пришло в голову. Но потом мы подумали, что, если святыня религионеров начнет издавать звуки и запахи, то это сыграет на руку нашим врагам. У религионеров хватило бы хитрости и изворотливости, чтобы объявить это чудом, снизошедшей на храм особой божественной милостью. Поэтому мы поступили по-другому. Святыня стала громко вещать своими вертикально расположенными устами: «Не верьте религионерам! Никогда и ни перед кем не унижайтесь!»
— Да, это гораздо лучше! — согласился я.
— Разумеется, религионеры сразу же закрыли храм Похвального Самоуничижения, якобы, для ремонта и реставрации. Но слухи разлетелись по городу, дошли до ушей наших сторонников и просто здравомыслящих людей. Многие из почти отчаявшихся, задыхавшихся в паутине сплетенной религионерами лжи, получили глоток воздуха свободы и весть о том, что власть религионеров не безгранична. Мы заставили правительство религионеров хорошенько понервничать. Их самые могущественные маги по крови собрались в храме и только объединенными усилиями смогли отменить чары, наложенные мной и Снаваттой.
Снаватта прошептала мне в другое ухо:
— Так мы убили сразу двух зайцев: пока маги-религионеры занимались проблемой этого храма, наши друзья в других местах получили возможность провести несколько успешных операций по спасению людей и пушистиков.
— Теперь я понимаю, почему этот храм должны охранять от магов не-религионеров, — сказал я. — Странно, что религионеров в храме всего трое.
— Эти-то? — с легким презрением усмехнулся Класус. — Эти трое — не маги, а всего лишь мелкие прислужники: лжецы и вымогатели денег. Если в храме и есть маг по крови, то он, конечно же, скрывается где-то во внутренней части храма, вон за тем дверями.