За двумя стенами
Шрифт:
Но дальше этого не шло.
Машину тряхнуло, и Жуков больно стукнулся лбом о стекло, но выругаться все же не успел. Раздался взрыв, и где-то совсем рядом земля озарилась ярким светом.
– Вот черт, – ругнулся вслух Главнокомандующий, – даже ночью покоя не дают. Что-то в их графике сломалось.
Шофер что-то буркнул в ответ, но за грохотом взрывов, раздававшихся, то здесь, то там, Жуков уже ничего не слышал.
Он хотел лишь одного. Побыстрее добраться до взлетки
И вовсе не от страха взрывов, а от того, что там, в Москве, его ждал тот, от чьих указов зависела судьба многих и многих, в том числе, и его самого.
Карта была у него в сумке и нужно поскорее показать ее Верховному, дабы он сам лично убедился в обстановке, сложившейся на фронтах.
Наконец, пробравшись сквозь какие-то, наспех сооруженные заграждения, машина влетела на взлетную полосу и порулила к штабному домику.
Навстречу выбежал какой-то дежуривший офицер и принялся докладывать, но Жуков резким взмахом руки остановил его и зашел в здание.
В комнате было душно и накурено, отчего в горле аж запершило.
Все присутствующие встали, а командир полка доложил.
Жуков снова перебил доклад рукой и сказал:
– Где летчик и самолет?
– Там, на взлетке, – отвечал быстро тот, одевая на голову фуражку, как бы предлагая самого себя в проводники.
– Не надо, – остановил снова Главнокомандующий, – сам найду, – продолжил он и шагнул из комнаты на улицу, на пороге чуть не столкнувшись со своим водителем.
– Ты чего здесь толкаешься? – строго спросил маршал.
– Я хотел узнать, – начал оправдываться солдат, – где ждать.
– Жди здесь, через день буду, – кратко ответил тот, ускоряя свой шаг и направляясь к одиноко рокотавшему над полем самолету.
– Есть, – ответил повеселевший почему-то шофер, отходя к своему автомобилю.
Жуков знал причину такой радости. Находясь здесь, среди других солдат, он мог по праву считать себя героем, так как возил "самого..!", которого в ту пору считали, действительно, чуть ли не за главного в государстве.
Даже наркому обороны меньше уделялось значения, нежели ему. Оно и понятно: Жуков здесь, а нарком где-то там, за двумя стенами, в подземных галереях Кремля.
А, как известно, всем ближе то, что рядом. Потому, его любили и уважали, невзирая на все его выходки и даже изредка частичное чванство.
Жуков подошел вплотную к самолету и постучал кулаком по крылу.
Летчик не прореагировал. Тогда он влез на него и заорал, что есть силы, преодолевая шум вращающихся винтов.
– Эй, ты что, оглох там, что ли? – и снова постучал, но теперь уже по кабине.
Пилот, очевидно, услышал и, отодвинув внутреннюю часть колпака, попытался вылезть из кабины.
– Сиди, – закричал маршал и принялся открывать заднее место штурмана.
Летчик
Главнокомандующий занял свое место и, строго указав на северо-восток, произнес:
– В Москву.
– Есть, – ответил летчик, прикладывая руку к своему шлему и бросаясь к рукояти штурвала.
Спустя минуту самолет уже выруливал на взлетную полосу, а еще минут через пять он спокойно летел в облаках, оставляя за собой пелену ярко-белых вспышек и густые тучи сизого дыма, кружившегося над весенним полем аэродрома.
Маршал сидел в кабине и, молча, созерцал всю эту картину. Он не любил летать вот так, сидя запертым где-то сзади, но что поделать, когда этого требовало время.
И сейчас маршал мечтал о том, как бы скорее ему преодолеть все те километры и оказаться снова на земле.
В воздухе он чувствовал себя несколько раздавленным и беспомощным, нежели в какой другой обстановке. Даже на корабле ему было лучше. Но делать нечего, приходилоcь терпеть и все преодолевать, невзирая на тяготы и лишения.
В то же время чувство полета придавало его уму новую свежесть, и он за время таких путешествий мог спокойно обнаружить в себе что-то новое или обдумать какое предложение, сделанное кем-либо накануне или непосредственно перед взлетом.
Так было и сейчас.
Не успел самолет уйти дальше от тех злополучных разрывов, как его мысли заработали и начали прощупывать холодную подступь какого-то утреннего вездесущего зла.
Вначале Жукову показалось, что его вызов в Москву просто прихоть Верховного или желание увидеть лично и толком узнать обстановку, но сейчас, попытавшись восстановить в памяти детали одного ранее состоявшегося разговора, маршал вдруг подумал, что такое желание возникло не случайно.
Скорее всего, партийный аппарат вновь нуждался в очистке своих рядов, но тогда, зачем лететь куда-то в Москву, когда можно решить вопрос прямо на месте…Нет. Что-то здесь не то. Здесь что-то другое. Но вот что, хотелось бы знать заранее.
Долгие годы общения со Сталиным научили его быть осторожным в своих высказываниях и думах. И дело было вовсе не в боязни чего-то, а совершенно в ином, хотя внешне относящееся к тому же.
Жуков боялся быть недопонятым остальными. Но особенно он боялся показаться таким Верховному.
Еще задолго до того, как Сталин стал таким, как сейчас, у них состоялась одна из довольно неприятных бесед и, в первую очередь, конечно же, для него самого.
Сталин обвинил его в двурушничестве, прямо указав на связи с псевдокоммунистами и либерально настроенными гражданами.
Тогда, Жукову помог случай. Его спас сослуживец, давший показания супротив самого главного начальника НКВД и обрисовав картину всего происходящего на свету.
Сталин поверил. И поверил, конечно же, не за просто так. Он разыскал всех и вся и почти сделал очную ставку.