За его спиной
Шрифт:
И не видел, как из комнаты , в которой допрашивали Серого, вышел Хазар с лицом настолько черным, что встретившего его Каза буквально смело с дороги…
Остаток дня прошел в беготне.
В трех их офисах была запущена внеплановая проверка пожарных, сэс и налоговой.
Завод автокомпонентов, который они восстанавливали по полученному тендеру, загорелся, и его тушили двадцать пожарных расчетов.
А Ванька, шустрый, веселый парень, так похожий на Хазара в его детские детдомовские годы, просто пропал, словно в кротовью нору провалился.
Бродяга не сомневался
Огромный недострой, давным давно ставший прибежищем бомжей, бродячих собак и крыс. Поробуй тут найди одного мелкого, юркого мальчишку!
Бродяге и думать не хотелось, что Ванька мог не просто потеряться там, а подвергнуться опасности, и серьезной.
Но такий вариант рассматривать тоже требовалось.
Хазар, бросив все дела на заводе и офисах на произвол судьбы, лазил по этому недострою впереди всех, отлавливая бомжей, почуявших кипишь и тут же рассосавшихся с территории в неизвестных направлениях.
В итоге, уже ближе к вечеру, удалось поймать одного деда, мирно спящего в таком дальнем углу недостроя, что до него добраться можно было, только предварительно переломав ноги. Обе.
Дед, пугливо косясь на людей в черном и, особенно, страшно сверкавшего белками глаз Хазара, пояснил, что тут был парнишка, да. Сорвался , бедолага, с крыши. И он, дедок, ему вызвал скорую по имевшемуся у него кнопочному, едва работающему мобильному. А сам не трогал, нет! Он же не дурак, знает, что упавшего трогать нельзя.
И скорую не стал дожидаться, потому что вопросы будут задавать, а оно ему не надо.
Тут Хазару, ощутимо спавшему с и без того бледного лица, позвонили.
Ванька нашелся.
В больнице.
Той самой, где работала теперь Аня, бывшая нянька Ваньки и постоянная зубная боль Хазара.
Бродяга, услышав новость, едва поймал себя на диком желании перекреститься, хотя вообще в бога не верил.
Потому что совпадения… Не бывает таких совпадений!
По обрывкам фраз Каза и немного Хазара он уже знал, что Аня не виновата в том, в чем ее подозревали. Серый, открыв рот единожды, не прекращал каяться, выторговывая себе зону вместо могилы.
Все схемы раскрыл, глубоко засекреченный шпион, блин.
И в их числе ту, в которой подставил Аню.
Бродяга, услышав это, изо всех сил порадовался, что его в момент узнавания печальной новости рядом с Хазаром не было.
Все же, есть у него чуйка на такое дело, внтуреннее понимание, что от эпицентра урагана надо держаться подальше. Убежище , там, или вообще на другой материк…
Хазар узнал, что женщина, которую он считал тварью, крысой и существом, в целом достойным лишь смерти, женщина, от которой у него, несмотря на все вышеперечисленное, сносило напрочь башню, женщина, которую он смертельно обидел, заставил уйти, отобрал ребенка, чужого, но которого она, совершенно очевидно, любила без памяти… Он узнал, что ошибался, а она ни в чем не виновата…
Черт, выражение лица Хазара в тот момент наверняка было эпическим… И это вообще не то зрелище, которое бы хотел помнить
Глава 45
Аня очень изменилась за тот месяц, что я ее не видела. Конечно, сейчас в ней не было той гордой обреченности, с которой она выходила тогда за ворота дома Хазарова, но и мягкого, лучистого взгляда, так притягивавшего, когда мы только-только познакомились, тоже не осталось…
Аня сидела передо мной, усталая, немного напряженная и какая-то… очень взрослая, что ли…
Я впервые подумала, что между нами разница практически десять лет, и сейчас все эти года прямо на лице. Я, по сравнению с ней, очень глупая, очень наивная… И поступки мои глупые. Чего стоил хотя бы этот наглый визит к ней домой!
Она явно со смены, да еще и переживала за Ваньку, которого уже перевели из реанимации в терапию, я это знала от Бродяги, позвонившего утром.
И Тагир же там сто процентов в больнице был, и, возможно, с нею говорил даже… Давил, по своему обыкновению…
На Хазарова, бессовестного, так прямо, безапелляционно и чисто по-мужски предпочитающего рубить с плеча, такая злость пробуждалась, что я ее с трудом великим гасила, привычно болтая ни о чем, заваривая чаек, разрезая пирог, принесенный с собой, и пытаясь морально подготовиться к тому, что будет. Набраться наглости для этого, беспринципности.
Потому что разговор я затеяла очень тяжелый и , вполне возможно, совершенно ненужный Ане. Да, даже наверняка ненужный!
Потому что любая женщина в здравом рассудке будет бежать от такого мужичны, как Хазаров, за тридевять земель и еще и дорогу за собой веником заметать, чтоб по следам не нашел!
Аня, собственно, так и сделала месяц назад.
И, наверно, даже наверняка, очень правильный это был поступок. Для нее. Но не для меня.
И не для моего Бродяги.
Весь этот месяц, мучаясь от неизвестности и тоски в большом, ставшем мне чужим и холодным, несмотря на все попытки обуютить, доме, я пыталась найти выход из сложившейся ситуации.
Пыталась понять, каким образом сделать так, чтоб мой мужчина вернулся ко мне. Не на полчаса раз в два дня, а на постоянку. Как сделать так, чтоб он ночами спал нормально, а не вскакивал, как подорванный, по любому телефонному звонку.
Я понимала, что мало что могу предпринять, в конце концов, в городе шла полноценная военная операция, уничтожались фирмы, должностные лица слетали со своих мест, горели ночные клубы, бани и прочие увеселительные заведения… Хазаров мстил и отвоевывал утерянные позиции.
И в этой войне мог пострадать мой Бродяга.
А я не готова была терять его! Ни за что! Хватит с меня потерь!
Мне опять стали сниться мертвые глаза отца, кровь на полу в кабинете, изломанное тело мачехи в сауне… А еще смех Марата, оборвавшийся бульканием. И забрызганные кровью рабочие ботинки Бродяги. И мои пальцы, скользящие по ним, в тщетной попытке оттереть, убрать эти следы из нашей жизни, вернуть все, как было до этого…
Я просыпалась по ночам, вся липкая от пота, и тревожно гладила каменеющий живот.