За горизонт

Zlobniy

– Ты смотри, какой красавец. Не меньше центнера будет, - подполковник вскидывает автомат к плечу выцеливая зверя.

Хотя чего его выцеливать? Кабан почти неподвижен. Плотно перехлестнутый кольцом колючей проволоки, глубоко впившимся в толстую шкуру, хрипящий зверь прижал уши и развернулся в нашу сторону.

Я даже не стал взводить курки обреза. Это не охота, это расстрел.

Бах!

Чиркнув по кабаньей холке, пуля рвет сталь захлестнувшей зверя стальной петли.

– УИИИИИ, - секач срывается с места.

Судорожно взвожу курки обреза,

понимая - не успеваю!

Бах!

Подстреленный зверь падает на землю в паре метров от подполковника.

– Неправильно это, в привязанного зверя стрелять. У зверя должен быть шанс, - спокойный, как танк, подполковник кидает автомат впавшему в ступор водителю.
– Митрич, ты тут разделай все как положено, я за мясом машину пришлю через часик.

– Сделаем, - с видом факира Митрич материализует в руке охотничий нож. Прелести охоты ему по барабану. У него чисто житейский интерес - отщипнуть долю от почти центнера свежего мяса. Местные они вообще не охотники, в городском понимании этого термина, они добытчики. Это я могу позволить себе извести десяток патронов на одну тощую утку. А такие вот Митричи будут терпеливо ждать, пока с одного самокрута на дымаре смогут взять две-три птицы.

Всю обратную дорогу молчим каждый о своем. Высадив меня у КПП, подполковник дает команду дежурному, чтобы меня пропустили на территорию части и уезжает в направлении штаба.

Проверив мелких, прячу обрез под сиденье. Застраиваю порывающуюся выскочить из кабины Муху. Люди возле части ходят самые разные, и в голове у них не всегда хорошие мысли. Так что пусть псина посидит в кабине. На случай, если какой-нибудь ухарь из местных захочет заглянуть в мою машину.

Без проблем миновав КПП с сонным прапорщиком, захожу на территорию части. Через сотню метров окаймленная огромными тополями дорога упирается в небольшой плац перед зданием штаба. Все тот же потрескавшийся асфальт, крашеный белым бордюр, блеклые стенды, демонстрирующие приемы строевой подготовки и обращения с оружием и плотная группа офицеров в курилке, окружившая водилу командирского УАЗа. Дымя дешёвыми сигаретами, защитники Родины увлеченно слушают пересказ подробностей командирской охоты.

– Секачина матерый попался, видать, еще ночью в колючке запутался. Я думал, командир его тупо завалит, - рассказчик жадно затянулся сигаретой.
– А он говорит, мол, у зверя должен быть шанс. Иначе охота ему не в кайф. И первым выстрелом перебивает проволоку. Кабан как рванет. Я думал все - конец, а у меня тесть бидон первача выгнал. Вечером пробовать звал. Обидно, понимаешь.

– Ты про кабана рассказывай, про самогон после расскажешь, - слушатели возвращают рассказчика в прежнее русло.

– А, ну да. Значитца командир кабана поближе подпустил, и почти в упор - Бах! Наповал, - водила докурил папиросу и утопил окурок в приспособленной под пепельницу консервной банке.

Офицеры, загудели, обсуждая рассказ. Мнения разнились. От - командир прав, как охотник, до - все охотники мудаки, а водки можно и без подобного экстрима выпить. А еще лучше водки и по

бабам, потому как после водки все бабы красавицы.

Оставив за спиной курилку, подхожу к длинному, приземистому бараку, в котором размещается штаб части.

Собственно штаб там занимает едва ли треть здания. Остальная часть отведена под расквартирование офицерского состава. Условия проживания соответствующие: печное отопление, вода в колодце и деревянная будка сортира в полусотне метров от здания.

Есть мнение, спартанцы считали себя очень суровыми парнями. Сюда бы такого спартанца или другую голливудскую рембу. Чисто чтобы заценили, как оно, при минус тридцати в подобном сортире большую нужду справить.

Под мысли о спартанцах, рембах и трескучих морозах дохожу до обитой красным дерматином двери командирского кабинета.

В кабинете все, как положено военному начальству. Сверкающий лаком длинный Т-образный стол. Слегка запылившееся знамя части. На стене портрет первого президента Российской Федерации. На столе три стареньких телефона, здоровенный аппарат полевой связи, аккуратная пачка документов, бронзовый бюст товарища Сталина и недопитый стакан давно остывшего чая. За спиной подполковника под портретом президента на специальной подставке красуются два карабина - немецкий "98 Маузер" и что-то имеющее оптический прицел и явно мосинские корни.

– Новая игрушка?
– киваю на стойку с оружием.

– Нет. Я свой КО-44 на новую ложу переставил. Тут соседу на склады вооружений пришел вагон ореховых лож. Причем все под списание. Сечешь тему?

Еще бы я не сёк. Если сосед не круглый идиот, за такой дефицит он себе внеочередное звание и квартиру от Министерства Обороны продавит. Заядлых охотников в штабах через одного и от подобного презента никто не откажется. Да и в местной администрации он через это немало вопросов решить сможет. А что останется после всех гешефтов и что не успеют растащить ушлые прапорщики, по-тихому уйдет на продажу.

Ладная ружбайка получилась. Покрутив в руках КО, возвращаю карабин хозяину.

– Серег, а почему ты кабана из "калаша" валил, а не из этой прелести?

– Да я на втором полигоне технику принимал. Прислали тут очередной металлолом. Как узнал про кабанчика, все мысли разом отшибло, сразу в УАЗ и за ворота метнулся.

Подполковник выставил на стол начатую бутылку болгарского бренди, пару стаканов, упаковку шоколада из армейского пайка и принялся строгать на ломтики лимон с толстой шкуркой.

– Серег, а ты ведь промазал первым выстрелом?

Подполковник выдержал паузу, разлил бренди по стаканам. Протянул мне стакан и, посмотрев в глаза, признался, - Промазал.

– Н-де, раз в год и палка стреляет. Я чуть штаны не обмочил, когда проволоку перебило.

– Что, хапнул адреналинчику?
– с нотками сарказма в голосе интересуется подполковник.

– Не то слово, хапнул, ноги до сих пор ватные, - честно признаюсь в своих ощущениях.

– Это мы сейчас поправим, - подполковник придвигает к себе бутылку бренди.