За горизонтом сна
Шрифт:
— Супер! — восхищенно повторил Фрэнк и полез следом.
— Тех… ноло… гии… ЭВС… — задыхаясь, выговорил Джерри. — Я читал. Но откуда… оно… тут?..
Фрэнк уже набил полные щеки сандвичем и, присев на корточки, откупоривал яркую высокую банку, которая даже внешне имела мало общего со стандартными порт-селинскими полумясными консервами.
— Наверное, склад для охранников Кордона, — невнятно предположил он.
— Вряд ли. Кордон сейчас прак… тически не финансируется. — Джерри взял пакет сока, отхлебнул и заговорил свободнее. — Да и кто бы стал устраивать пункт снабжения прямо на территории секретного объекта?
— Думаешь, это спящих
— Нет, конечно. Но смотри: и упаковка продуктов, и сама сборная конструкция на элементах… В наше время ни одна структура не может позволить себе такие технологии…
— Гонишь! Кто-то, значит, может… Гляди, сгущенка!!!
Им уже не было до нее никакого дела.
Лили распечатала сандвич и, пережевывая теплое воздушное тесто с хрустящей корочкой, направилась прочь с поляны.
И вовсе не обязательно продираться напролом через кусты. В парке много аллей… правда, и они сплошь позарастали травой и кустарником, но идти по этим бывшим дорожкам все-таки гораздо легче. А их расположение Лили представляла себе прекрасно — это раньше она не могла сориентироваться в трех порт-селинских улочках. Но, гуляя с ней здесь позавчера, Эжан специально обращал внимание принцессы на дорогу, чтобы она в случае чего не заблудилась в парке… И разве можно было не запомнить? Все, до самой узкой тропинки…
Эжан… Наконец-то можно думать только об Эжане.
Этой ночью они не стали бродить по парку. Просто сидели у пруда, черного и гладкого, усыпанного колеблющимися звездами… На том самом месте, где лежит сейчас клетчатое одеяло, — когда она вернется к пруду, сразу сядет там и до самого вечера будет вспоминать и проговаривать каждое слово…
О чем они только не болтали! О звездах и о повадках золотых рыбок; об истории Великой Сталлы, которую будущей королеве не мешало бы выучить назубок, и о завтрашнем, еще не написанном периоде этой истории; о магии и науке; о фехтовании и дамской моде; о любимых книгах Эжана, которых она не читала, и о фильме про Веронику, которого он не видел; а больше всего о детстве, о его днях, ночах и мгновениях, общих для них обоих… о СНАХ.
А потом Эжан спохватился: фрукты и сладости, ждущие в беседке! Не так-то просто было принести их сюда — самому, чтоб не прознали пажи и слуги!.. Ильмийские апельсины и аталоррская пастила… ты никогда такой не ела… представляешь, а я ведь раньше думал, что ты из Аталорра!
Принцесса Лилиан…
И они вошли в беседку, где пели в темной зелени сверчки и тускло поблескивали серебряные ручки подноса… И Лили хотела взять апельсин — но как его чистить, руки ведь станут липкими, а Эжан…
Эжан сел, и его голова оказалась на уровне ее груди; дремучие волосы, которые наконец-то можно погладить, взлохматить, накрутить на палец… Она попросту дурачилась — смешной, ненаглядный, мой! — а он вдруг запрокинул голову… Огромные глаза с маленькими искорками в бездонной черноте… длинные-длинные ресницы…
Его теплые ладони на ее щеках. Совсем близко — округленные губы…
Она не знала раньше, что так бывает. Что это настолько чудеснее, настолько прекраснее и больше, чем она ожидала. Что вся Вселенная растворяется, улетает, кружится вокруг тебя… или это ты сама, кружась, летишь неизвестно куда… Но не одна. Вместе с ним. И знаешь, что так будет вечно: ведь даже когда все будто бы кончилось, на самом деле оно только начинается — светлое, невообразимое, необъятное!..
А в романах это называлось так просто и пресно…
Первый поцелуй.
— Каре, — гордо объявил Брэд Кертис.
И выложил аккуратным рядочком четыре карты — всего лишь шестерки. Впрочем, Феликсу было от этого не легче: ему-то едва удалось наскрести жалких две пары.
— Не переживай, малый. — Брэд привстал и, чуть не смяв импровизированный столик — коробку из-под лабораторного оборудования, — дотянулся до Ли и похлопал его по плечу. — Мы ж на интерес, а не на деньги. Жалко, Косту запрягли с этим жмуриком.., и сколько можно его там резать, я тебя спрашиваю?
Феликс непроизвольно передернул плечами. Мертвого человека-растение он так и не видел… Зато видел лицо командира Нортона в тот день — и ему хватило. Разговаривать с ? Брэдом на эту тему он был настроен меньше всего. — Тебе сдавать. — Механик протянул ему колоду. Ли поднялся.
— Знаешь, мне что-то больше не хочется.
— Ты чего? — Кертис аж подскочил и все-таки опрокинул хлипкую коробку. — А отыграться?
— Как-нибудь потом.
— Ну, тебя…
Брэд обиделся — это проступило крупными буквами на его круглой добродушной физиономии. Конечно, он уже несколько дней не знает, чем себя занять… С тех самых пор, как после трагедии с разбуженным спящим начальник экспедиции Селестен Брюни свернул все полевые исследования в Замке спящей красавицы и запретил кому бы то ни было покидать пределы лагеря. Очень скоро оказалось, что лабораторной работы с трудом хватает научному составу, и технари снова остались не у дел — точь-в-точь как на борту «Атланта».
Феликс отошел к самой границе купола оптической невидимости. Протянул руку; на пальцах словно образовались дополнительные фаланги, а на кончиках заплясали мерцающие искорки. Вокруг простирались выжженные солнцем желто-охристые поля. Абсолютный простор; даже крепостной стены Замка отсюда не видно — она скрывалась за пологой возвышенностью, не искажающей линию горизонта. Идеально ровную, гостеприимно приглашающую в любую сторону… Сорваться с места и бежать не разбирая дороги, вприпрыжку, словно семилетний мальчуган…
А биолог Брюни запер их всех под куполом, будто каких-нибудь насекомых. Какой, спрашивается, смысл? Ведь на планете только один цивилизационный очаг! Объявить запретной зоной территорию Замка — с этим Феликс мог согласиться. После того, что случилось по вине Габриэла Караджани…
Неоантропсихофизиолог держался тогда спокойно, с легким философским недоумением. Да, эксперимент потерпел неудачу. Да, он, Караджани, весьма сожалеет. Но трудно представить себе развитие науки без определенного числа ошибок, порой довольно неприятных, не так ли? Невозможно предусмотреть абсолютно все; иногда приходится рисковать…
…и командира Нортона.
Инженер Ли осмотрелся по сторонам — и сразу же увидел его. Там же, где всегда на протяжении последних дней: на утоптанной траве в тени «Атланта», там, где эта тень обрывалась полукругом, упираясь в купол. И все в той же позе — ссутуленные плечи, руки на согнутых коленях, подбородок на переплетенных пальцах, взгляд, пришпиленный к горизонту.
Он никого не хотел видеть. Феликс знал об этом.
Но сколько можно, в конце концов?!
Сухие стебли под ногами трещали, словно негромкая перестрелка, но Александр Нортон не шелохнулся. Помедлив, Ли коснулся его плеча; почему-то казалось, что командир вздрогнет всем телом. Ничего подобного не произошло.