За горным туманом (др. перевод)
Шрифт:
Её лицо было спокойным и лишённым каких либо эмоций.
— Он говорит правду. Я выбрала его.
Он в изумлении уставился на нее. Ни малейшего проблеска эмоций в её серебристых глазах.
— Как он заставил тебя лгать, девушка? — Хок отказывался верить её словам, цепляясь за свою веру в неё. — Чем он угрожал тебе, сердце моё?
— Ничем, — холодно сказала Эдриен. — И прекрати называть меня так! Я никогда не была твоим сердцем. Я говорила тебе это с самого начала. Я не хочу тебя. Это я все время хотела Адама.
Хок всматривался в её
— А чем же, черт возьми, был тогда Устер? — прорычал он.
Она пожала плечами, приподняв вверх ладони.
— Увеселительной прогулкой? — легкомысленно ответила она.
Хок напрягся, стиснув челюсти.
— А чем была конюшня этим днем…
— Ошибкой, — спокойно перебил его Адам. — Которую она больше не повторит.
Взгляд Хока не сдвинулся ни на дюйм с лица Эдриен.
— Это была ошибка? — тихо спросил он.
Эдриен склонила голову. Сделала паузу длиной в удар сердца.
— Да.
Хок не увидел ни единого проблеска эмоций на её лице.
— В какую игру ты играешь, девушка? — выдохнул он, каждый дюйм его напряженной позы излучал опасность, заряжая воздух вокруг них.
Ночь стала вдруг душной и безмолвной. На холме ни один человек не шевелился, прикованный к ужасной сцене, разворачивающейся перед глазами.
— Никаких игр, Хок. Всё закончено между нами. Мне жаль. — Она ещё раз небрежно пожала плечами.
— Эдриен, хватит шутить… — зарычал он.
— Это не шутка, — оборвала она его с внезапной яростью. — Смеяться здесь можно только над тобой! Ты же не думал на самом деле, что я могла остаться здесь? Да брось ты! — Она махнула рукой на великолепие свадебного праздника. — Я из двадцатого века, ты, глупец. Я привыкла к роскоши. Тем штучкам, которыми балуют. Кофе. Горячий душ, лимузины, весь тот шум и блеск. Это было отличноё развлечение — вполне миленькое приключенье с одним из самых обворожительных мужчин…. — Она улыбнулась Адаму, и Хоку понадобилась каждая унция его воли, чтобы не броситься на кузнеца и не вытряхнуть жизнь из этого высокомерного тела.
Вместо этого, он стоял как мраморное изваяние, с руками, прижатыми к бокам.
— Ты была девственницей…
— И что? Ты научил меня удовольствию. Но кузнец дал мне больше. Это так просто. — Эдриен вертела в руках поводья своей лошади.
— Нет! — взревел Хок. — Это какая-то игра! Чем ты угрожал моей жене, кузнец?
Но Эдриен ответила вместо него всё тем же спокойным, полностью беспристрастным голосом. Этот хриплый голос, который заставлял его думать, что он сошла с ума, потому что слова, которые были сказаны, могли быть только ложью. И всё же она не выглядела так, словно её принуждали. К ее горлу не был приставлен меч. Не было блеска слёз в её глазах. А её голос, ах…он был спокойным и ровным.
— Он угрожал мне только большим удовольствием, чем ты когда-либо дал мне. Он владеет настоящим волшебством. Не трать своё время, охотясь за нами. Ты нас не найдёшь. Он пообещал
Адам послал Хоку ослепительную улыбку.
— Похоже, ты всё-таки проиграл, прелестный птенчик.
— Нет! — взревел Хок, рванувшись к кузнецу и одним молниеносным движением выхватив меч. Жеребец встал на дыбы от рёва Хока и дико попятился назад.
Рушка ухватился за руку Хока и ударил по ней своим кулаком с такой силой, что выпавший меч застрял в земле у его ног.
Адам поднял руку.
— Нет! — Эдриен быстро удержала руку кузнеца. — Ты не тронешь его! Никакого кровопролития. Ты обещ… — это грязно, — добавила она. — Мне не нравится кровь. Мне становится плохо.
Адам приподнял голову и опустил свою руку.
— Твоё желание — приказ для меня, красотка.
— Это правда то, чего ты хочешь, милая? — глаза Хока стали чёрными и бездушными.
— Да, — сказала она тихо. И осторожно.
— Он не принуждает тебя? — «Скажи мне, произнеси только одно слово, и я убью его голыми руками».
Она покачала головой и спокойно встретила его взгляд.
— Скажи это, — проскрежетал Хок сквозь зубы. — Он не заставляет тебя?
— Он не применяет…силы против…меня.
— Ты…любишь…его? — Он возненавидел себя в момент, когда его голос сломался до хрипоты на этих словах. Его горло так сжалось, что он мог едва дышать.
— Я люблю его, как любила Эберхарда, — вздохнула она. Она вяло улыбнулась Адаму, который вдруг резко прищурил глаза на после этих ее слов.
— Достаточно, красотка, — Адам завладел её рукой. — Весь мир ожидает нас и твоё удовольствие закон для меня.
Сердце Хока переворачивалось в груди и разрывалось на куски от боли. Проклятый Эвер-Хард. Её первая любовь, и не важно занимался он с ней любовью или нет. Он отвернулся, иначе единолично устроил бы кровавую бойню на холмах.
Когда он, наконец, повернулся, чтобы посмотреть на нее, было уже слишком поздно — она уехала.
Сотни людей на холме Далкит-на-море стояли, окаменев, наблюдая за тем, как всадники вместе с лошадьми просто растворились в ночном воздухе. В это мгновение они были здесь. В следующее мгновение их уже не было.
Но ветер принес тихий голос.
«Ты был прав насчёт своих соколов, Сидхок», — донеслись странные последние слова женщины, которую он любил и которая практически уничтожила некогда гордого Лэрда Далкита-на-море.
Лидия безвольно схватила его за руку.
Рушка резко выругался на языке, которого никто никогда раньше не слышал.
И только Хок невидящими глазами смотрел в ночь.
Глава 30
— Где мы? — Эдриен без всякого выражения спросила у Адама.
Он вёл её лошадь под узды по тёмной тропинке сквозь странный лес. Сплетённые ветви сплетались в сучковатый навес над её головой. Изредка луч бледного света пронзал плотный мрак, и скрипучие ветки блестели подобно выбеленным костям.