За грань. Инструкция по работе с вампирами
Шрифт:
— Кровь от крови, — губы сами собой произносят то, что пониманием сидит в сознании. — Жизнь от жизни.
Теперь мы неразлучно связаны на свою маленькую вечность. И это осознание греет куда сильнее нежели солнце или вкусная еда. Все прежние страхи кажутся смешными и мелочными. Я спускаюсь с кровати, босыми ногами ступая по тонкому, жесткому ковру. Темно-серая футболка спадает почти до самых колен.
Близко.
Я подхожу к железной двери и встаю напротив, ожидая первородного, ставшего для меня чем-то гораздо большим, нежели вредным начальником, властным хозяином или ужасающим
Йоан останавливается за дверью. Скрип металла, одно движение руки и мы видимся, будто через столетия. Мы изменились друг для друга. В новом зрении, в новом обличие. Я вижу облегчение в его глазах, будто на протяжении долгого времени он не был уверен в том, что сделал. Выживу ли я или все же начну разлагаться, или стану бездушной бессмертной куклой без капли сознания. Все это так явно отражается в нем, что я просто улыбаюсь и подаюсь на встречу. Позволяя ощутить себе твердость и силу его тела. Он реален также, как реальна я сама.
Утыкаюсь носом в его грудь и глубоко вдыхаю такой знакомый аромат, который теперь стал еще яснее.
— Долго? — спрашиваю я, не зная, что же еще сказать.
— Чертовски, — выдыхает он в мою макушку и сильнее стискивает в своих объятьях.
Оказывается, меня на самом деле не было крайне долго и Йоан уже не предполагал, когда я смогу выйти из комы и выйду ли вообще. Даже в тяжелых случаях обращение не затягивается больше трех суток — не считая, естественно перевоплощения первородных. Со мной все оказалось иначе. На целых две с половиной недели я подвисла в пограничном состоянии. Были дни, когда от меня начинало пахнуть разложением, но он раз за разом поил меня собственной кровью и тлен отступал.
Стрэнд поведал это между поцелуями, пока я стягивала с него рубашку. Меня буквально разъедала навязчивая мысль, что я не прикасалась к нему целую вечность. От того позабылась скромность и все дурацкие сомнения.
Я провожу пальцами по тонкому белому шраму на шее, исследую каждый след от удара клинком на молочной коже. Больше никаких рун, только шрамы. Жемчужными, где-то уродливыми буграми покрывавшие тело. Я насчитываю двадцать и качаю головой. Элрой просто вымещал гнев, а мне теперь жить с этим. Но надо ли сетовать на отметины, когда ты можешь продолжать дышать?
Мы все еще находимся в кирпичном мешке комнаты, где я очнулась. Связь со временем потерялась, стоило нам оказаться рядом. Да и не важно сколько провели мы в ставшей уютной и родной темноте. Точнее теперь это и не темнота вовсе.
Сложно узнать женщину в зеркале. Черты лица стали чуть острее, как у хищника, кожа столь бледная, будто и не было никакого калифорнийского, южного загара. Серые, так похожие на отца глаза теперь взирают ярко-серебристыми ореолами. Сотни песчинок искрят в глубине радужки.
Стрэнд включает светильник, и я понимаю, что вампиры практически не различают желтый свет. Не думаю, что это какая-то форма дальтонизма, потому что все остальные предметы кажутся верными, просто желтый стал куда тусклее для моих глаз.
— Это нормально?
— Что? — спрашивает он, натягивая нижнее
Мне хочется попросить его остаться без одежды пока мы рядом, но сдерживаю очередной порыв страсти, ведь нам о многом стоить поговорить.
— Ты тоже не видишь желтый цвет?
На краткий миг он застывает, в задумчивости. Его внимательный взгляд скользит по мне, по предметам в комнате, напольной лампе, а потом вновь возвращается ко мне.
— Не знаю, — наконец произносит он и уголки его губ чуть приподнимаются, словно это веселит его.
Йоан надевает брюки, и я готова застонать от разочарования. Но я держу в голове множество важных вопросов и намерена узнать обо всем в ближайшее время.
— Он мертв?
Знаю, что вопрос глупый, но мне так важно услышать ответ, что кулаки крепко сжимаются и я невольно оказываюсь рядом с ним, даже не заметив того, насколько быстро мне удалось преодолеть расстояние от зеркала до кровати.
— Нет, — говорит Йоан, но паника и непонимание на моем лице заставляют его быстро добавить: — Это ненадолго. Скоро состоится суд.
— Но…
— Не думаю, что он может что-то предпринять, лишившись рук и ног, — его ладони ложатся на мои обнаженные плечи и я замечаю, как Стрэнд задерживает взгляд на белой неровной полосе на шее, которая навечно останется со мной. — Ему повезло, что я вспомнил о законе обязательного придания суду.
Оказалось, что уже много столетий стоит мораторий на убийство первородного без предварительного суда. За это другому вампиру грозит несколько лет в голодной камере, залитым бетоном. Я вспоминаю то видение, которое удалось выцепить из обуянного голодной лихорадкой первородного там, под струями горячей воды в незнакомом мне месте. Но Йоан долго молчит, когда я рассказываю о том, что видела. Эпизод остается без ответа, но меня это не сильно волнует. Если будет нужно, когда-нибудь он расскажет.
На мой вопрос о том, почему после убийства Этьена его не приговорили к такому наказанию, Йоан отвечает, что брат Элроя вовсе не был первородным. Повернутый на Всеотце вампир напоил младшего брата своей кровью практически сразу, как только совершил переход.
Раньше я бы спросила, как только обращенный может понимать, что делать с кровью и как распоряжаться силой, но сейчас это кристально ясно, как знание что если быстрее передвигать ногами — можно побежать. Оно приходит к тебе с кровью твоего создателя, шепчет на ухо верные вещи и многое ты можешь делать по наитию. Чем опытнее и сильнее вампир, тем больше передается тебе.
Кровь от крови.
Сейчас сложно сказать, насколько сильно раздвинулись рамки моего сознания, что ведомо, а что нет. Но глубокая уверенность в том, что будет время разобраться со всем, придает сил и дарит надежду. Если закрылась одна дверь, значит, где-то открылась другая. Простое человеческое будущее с мужем, ребенком, внуками и солнечными пляжами с вкусной едой умерло вместе с первым ударом клинка. Признаться, мне бы хотелось испытать все это. У меня будет время погоревать об этом. Но, благодаря Йоану теперь передо мной бескрайний мир, полный новых знаний. Можно переключиться хотя бы на это, а что поставить целью…что же, у меня и на это будет полно времени.