За границами легенд

Свительская Елена Юрьевна

Она какое-то время стояла в отдаленье, словно в растерянности. Потом сделала несколько робких шагов ко мне. Резко развернувшись, метнул ей в лицо струи света. Девушка вскрикнула и закрыла лицо. Впрочем, по коротким огненным прядям, обрамляющим её лицо, я уже понял, кто она.

Свет потух. Дочка почти сразу же взглянула на меня из-за длинных изящных пальцев. Слишком быстро: я не успел отвернуться, а она успела увидеть мои слёзы. Вот уж чего не пристало видеть моей дочери! Пристойны лишь слёзы, рождённые от восхищения красотой или рождённые сочувствием к искусству музыки или мелодий. А слёзы слабости не пристало видеть никому. Что мать её, заставшую меня в неподходящий миг слабости, что дочь, я одинаково ненавижу!

Повернувшись к ней спиной, холодно спросил:

— Для

прогулки по человеческим землям принцесса более достойного одеяния выбрать не могла?

Последовало замешательство и напряжённое молчание. Возможно, в это время дочь смущённо оглядывала свою безразмерную мужскую рубаху и неприлично узкие мужские же штаны. Впрочем, я не настолько наивен, чтобы ждать, будто она устыдится. Надеюсь, в ней найдётся хоть капля эльфийского такта, чтобы сейчас же уйти.

Но нет, человеческого сострадания в ней оказалось больше: Зарёна вдруг решительно приблизилась ко мне и крепко обняла. Молча. Небось, решила, будто я тут от горя изнываю. Мне б отправить её куда-нибудь ледяным словом или понятной ей человеческой грубостью. Но нет, что-то замерло во мне. И на какое-то мгновение мне даже стало стыдно от моего желания прогнать её. Так мы и стояли. В ночной тишине. Дерзкая и непокорная дочь почему-то крепко обнимала меня, а я не смел пошевелиться…

Сложно быть одному. Нет, поначалу с этим можно смириться. Быть опьянённым от новых побед, взбираясь над очередной трудностью. Но с каждым годом трудностей становится всё больше и больше. Как бесчисленных звёзд на осеннем небе. Вот только они не греют душу своим сиянием, нет. Они опустошают её. И если когда-то радовался всем победам, то потом уже только большим. Потом только если огромным. Потом и вовсе перестаёшь чему-то сильно радоваться.

Сложно быть одному. Порой и вовсе невыносимо. Особенно, когда гибнут прекрасные юные цветы… Мой сын… Мой Лэр… он ушёл слишком неожиданно… слишком… Но даже за короткий срок, отмеренный ему Творцом или какими-то милосердными законами мирозданья, он успел привязаться к этой девчонке и насладиться общением с ней. Королева говорила, что сын сияет рядом с этой девчонкой. Да и я порою видел, как она свободно говорит с ним, как он охотно делится с ней своими чувствами и мыслями. Из-за неё мой тихий сын решился мне перечить, когда я пытался выдать её замуж за Сина. Неужели, что-то было такое в этой девчонке?.. Что-то покоряющее сердца?.. Вот даже одиночка Нэл и то к ней привязался. И даже холодный как лёд Акар прилип к ней как репей… Что-то в ней точно было… В той, про которую на родине складывали легенды. В той, что повела людей за собой. В той, которой принц Вячеслав доверил своих воинов. Что-то в ней точно было… такое… красивое… неуловимое… Покоряющее сердца… Только я этого почему-то сразу не разглядел. Просто я привык к совсем другой красоте.

Мы так стояли и молчали. Долго. Наши сердца вначале стучали неровно, потом как-то присмирели, выровняли ритм. Мне даже в какой-то миг показалось, что наши сердца стучат как одно. Что звуки леса и луга слились в одну и ту же музыку с биением наших сердец. Покой завладел мной. Странный, непривычный покой. Неожиданно вдруг подумал, как хорошо иметь свою дочь. Она как вода сглаживает острые выступы в душе. Хотя она также легка и непокорна. Неуловима как вода…

Она двинулась первой, разжала руки, отступила назад. Наверное, теперь уйдёт. И снова станет дерзкой и упрямой. И больше не будет этого единства двух душ. Этой ночи, связавшей нас тишиной. Этого танца мерцающего света звёзд. Будут только два чужака. Два врага, живущих на одной территории. Два врага, хотя один — отец, а второй — его родная дочь. И это была страшная мысль. Но я сам виноват во всём.

"Оборванная мелодия" 9.7

Но Зарёна всё-таки не ушла. В эту дивную ночь она горела желанием оберегать меня, спасать и утешать. Такая же заботливая, как и её мать. Её мать… Что стало с ней?

Повернувшись к ней лицом, взволнованно спросил:

— Почему ты стала странствовать одна по Черноречью? Что случилось с твоей матерью?

Девушка молчала долго. Какая-то звезда упала, сверкнув

на прощанье и на мгновение прочертив по небу яркий и длинный след.

Наконец Зарёна глухо ответила:

— Она переступила Грань.

— Давно? — в моём голосе отчего-то проскользнуло волненье.

— Не очень… — краткая заминка, — Но я рада за неё. Надеюсь, там мама обретёт покой.

— Почему? Чего хорошего там, за Гранью?

Зарёна молчала долго-долго. Кажется, она не хотела говорить или боролась с собой.

— Из-за тебя, — прозвучало холодно, а потом её голос приобрёл остроту лезвия, — Она стала изгоем в своей деревне. Из-за тебя её муж отказался от неё. На утро после свадьбы. Схватил за волосы и в одной только нижней рубашке из дому вышвырнул. Кричал, что она шлюха. Что знать ей больше не желает. Так к ней больше и не подходил, — Зарёна куснула губу, — Нашёл себе другую бабу. Женой её при всех называл.

Сердце у меня болезненно сжалось.

Бедная, бедная девочка! Что я наделал с тобой?! И почему я не решился заговорить с тобой, когда увидел тебя с маленькой девочкой? Я бы мог тебя забрать тогда! Мог! Но я опоздал… И я боялся искать встречи с тобой, раз ты сама не хотела прийти к месту, связавшему нас. Не оставляла мне весточки.

Сердце застыло.

Или… или ты всё же ждала меня, радуга моя?.. Может, ты поэтому приходила ко мне во сне?! Но я ничего не понял тогда… я такой глупый! Я разрушил твою жизнь!

Дочка резко продолжила, обливая меня холодом своего взгляда и ненависти:

— Ты отобрал её невинность. То, что должно принадлежать только мужу. Но мужем её ты не стал! Ты просто использовал её и скрылся! Насовсем… — ненависть в её голосе оглушила меня, — Он обзывал её страшными словами на глазах у всех. Выгнал её за порог. Родители, родственники, подруги… все отказались от неё. Родственники… тогда ещё кто-то из них был живой… Она убежала к реке, надеясь утопиться… Упала без сил на берегу, на грани песка и воды. Уснула… Ей приснился сон. Что она уже носит под сердцем дочь. И она решилась потерпеть, чтобы проверить, не родится ли у неё дитя от любимого, но выгнавшего её супруга. И, оказалось, что она ждёт ребёнка, — голос Зарёны дрогнул, — Она решилась жить ради меня. Наверное, ей было ужасно больно, когда она увидела в первый раз мои уши. Я была доказательством её измены. Но мама всё же выбрала терпеть ради меня. Она поддерживала меня и несла на своих хрупких плечах груз унижений и презрения. Так долго, сколько могла. А потом она сломалась… — в глазах Зарёны появились слёзы.

— Она… твоя мать упоминала обо мне?

— Говорила, — сердито сверкнули глаза, такие же как и мои, — Но она глупая. Она никогда не говорила мне о тебе ничего плохого. Только люди говорили…

Она… никогда?..

Сердце сорвалось в каком-то бешенном танце, счастливом.

Моя радуга… она простила меня?.. Или просто дочери решила не жаловаться на меня?..

Зарёна резко отвернулась от меня. Я торопливо стёр показавшиеся было слёзы.

Дочка бросила сердито:

— Но я не сдамся! Он научил меня драться — и я, в отличие от матери, буду оборонять себя! Я поцеловала её холодное лицо и вышла во двор. Когда я подожгла наш дом и бросила последний взгляд на неё в окно, то во мне погибло моё сердце. Та его часть, которая вмещает доброту и сострадание, — мрачный горящий взор дочь вдруг бросила на меня, — По правде говоря, я пришла сегодня, чтобы посмотреть на твои страдания. Я вдоволь налюбуюсь на них.

Вздохнул.

Не обнимают страдающих, к которым испытывают только ненависть. Но, впрочем, прощения я не жду. Я понимаю, что всё оттого, что дочка унаследовала доброе сердце от матери. Может… может и там, в Черноречье, она искренно пыталась кого-то защищать? Ведь она так пылко реагирует на то, что считает несправедливым! Теряет самообладание. Вот как тогда пришла ругаться со мной из-за Акара…

Пальцы её в кулаки сжались. Может быть, снова хотела меня ударить, вспомнив свою боль и унижения. Теперь понятно, почему моя дочка выросла такой резкой. У мягкого нежного котёнка дочь выросла упрямой и вспыльчивой волчицей. Но правильно. Она имеет право злиться на меня. Бить меня.