За гранью игры
Шрифт:
– Самое печальное место всех галактик, – отрекомендовала Аллана. – В ожидании приговора здесь можно провести всю жизнь. Залы оборудованы так, что только при максимальных физических усилиях со стороны заключенного процессор запускает программу продовольственного минимума. Права на владение или на доступ к любому виду информации здесь нет. Животная жизнь низшего уровня. Именно в этих Залах умирали клоны от голода, а заговорщики-граждане от скуки и от информационного воздержания.
Я хмыкнул, представив себе, как синеликие заговорщики корчились на полу и скрежетали зубами: «Газету мне, газету! Полцарства за пятнадцать минут доступа в интернет!» Или это были
– У нас свободны руки и ноги. Нужно действовать. Побежали!
– Куда? – Аллана искренне удивилась. – Это Зал Ожидания Приговора.
– Да понял я, понял! Может быть, это настоящие пещеры, а не муляж!
– И что?
– Мы с тобой будем двадцать лет долбить породы и выйдем из этих подземелий. Я обрасту белой бородой, нарекусь Аввакумом и стану миссионером. Научу граждан Империи тыкать в кнопочки не тремя перстами, а двумя!
Аллана посмотрела на меня, как на идиота, только что у виска пальцем не покрутила, не знала, наверное, об этом интернациональном жесте.
– Авва Вакуум – это твое настоящее тайное имя?
Какое, к чертям, тайное! Я же не полковник ФСБ. У меня все явное. Эх, медленно прогрессирует моя журналистка, все еще пробуксовывает на специфическом русском юморе. Пришлось признаться:
– Я пошутил.
– Зачем?
– Чтобы смешно было.
– Да?
Нет, эта Аллана периодически просто выводит меня из себя!
Я демонстративно отвернулся от журналистки и потопал вглубь пещеры. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих! Подумаешь, Зал у них. Ага, собрался я тут ждать вынесения приговора. Что я, суды не знаю? Везде одно и то же, десятки раз убеждался. Мирами правит коррупция. В общем, что-то мне подсказывало, что суд барона Шеллеша, а уж тем более фюрера, не будет снисходителен к такому нарушителю границы, как я. Мне уже наверняка инкриминировали зверское нападение на должностное лицо с отягчающими обстоятельствами, угон чужой квартиры вместе со всеми пожитками, похищение журналистки с целью выкупа, неоднократное покушение на жизнь граждан Империи, а так же негуманное отношение к животным, в результате чего Банга скончался в неизвестном месте при невыясненных обстоятельствах. Любой суд любой страны приговорил бы меня к десяти годам повешения через расстрел, или чего похуже.
Пещера оказалась самой обыкновенной. Холодной. И каменные стенки были покрыты изморозью. Изо рта валил пар. А под ногами хлюпала грязь. Милые у них Залы! Почти бальные: встретишь здесь Наташу Ростову – и испугаешься. Интересно, а как заключенные спят в такой сырости? Тут же и радикулит, и пневмония, и старческий маразм за каждым углом караулят!
Тюрьма она и есть тюрьма. Но если здесь нет самого распаршивого компьютера, то как же мыться и есть? Да в обычный туалет, черт возьми, куда идти? Палачи они все, а не инопланетяне.
И сразу почему-то захотелось есть. А еще сильнее – по малой нужде. Вот вечно так: не вспомнил бы и прекрасно себя чувствовал. Да, кое в чем инопланетяне правы: жить одними эмоциями накладно.
Аллана брела за мной скорбной тенью.
И вот тут мне стало совсем невтерпеж. Ну что же эта журналистка не понимает, что людям иногда и одним хочется побыть? О боге подумать, например...
– Аллана?
– Да?
– Слушай, давай я схожу на разведку вон за тот поворот. А ты стой и жди.
– Зачем?
О, боги!
– Надо проверить, не водятся ли здесь минотавры.
– Нет! –
Вот чертова баба, надо же: такой интеллект, а элементарных вещей не понимает! Я уже едва не приплясывал. И чему их только в школах учат?
– Слушай, Аллана. Я умоляю: постой на месте. Я сейчас вернусь.
Инопланетянка равнодушно пожала плечами:
– Это Зал, в нем нет устойчивых микросхем. Восприятие окружающего мира здесь меняется периодически. И сама реальность искажается тоже. Если мы не будем держаться вместе, то рискуем оказаться в разных камерах.
Я не совсем понимал, о чем толкует Аллана, да и некогда мне там было особо предаваться философским размышлениям. Все, достала!
– Если я сейчас же не уйду за угол, у меня разорвется мочевой пузырь!
Кажется, Аллана поняла. По крайней мере она хихикнула в кулак, как нормальная женщина. А я бегом направился к первому повороту...
Не успел я застегнуть штаны, как понял, что Аллана оказалась права: мир изменился. Это уже была не пещера, а самый обыкновенный город. Земной. Без всяких прибамбасов и финтифлюшек. Нормальные заводы, типичные четырнадцатиэтажки. Я чуть не прослезился: Екатеринбург! Слава богу! Очень похоже на то, что по поводу выходных я просто основательно перепил пива, всю ночь прошлялся где-то по барам и все эти звездные Империи, заговорщики, фашисты просто привиделись мне в пьяном угаре. Ура! Нет никаких инопланетян. Сейчас доберусь до холодильника, опохмелюсь, и завалюсь спать! Домой, домой!
На всякий случай я все же огляделся: Алланы нигде не было. Ну, правильно: белая горячка она не всегда в образе зеленых чертей приходит. У кого что болит, тот то и видит. Мне вот симпатичные инопланетянки грезятся, чтобы поволочиться можно было. Хотя вроде с Наташкой-то у меня все нормально. Или это мое подсознание не хочет надевать ярмо супружеской жизни? Очень даже может быть.
– Эй, Екатеринбург!!! – И я бодро рванул к трамвайной остановке.
Был поздний вечер или ранняя ночь: от радости я толком и не понял. Но трамваи уже не ходили. И машин не было. Ни одной. Лишь фонари светили да светофоры моргали желтыми глазами. Интересно, а метро еще работает? Впрочем, плевать! Я сейчас согласен на животе домой приползти. Пешком дойду.
И я отправился в путь.
Самое смешное, что на улицу Победы я переехал два года назад. А до этого жил вообще в другом районе города, на Сурикова. Так что Уралмаш мне мало знаком. И все же я вырос здесь, в этом городе. Не заблужусь. Чай, не Москва.
И я начал срезать: заводами, тупиками, длинными улицами, похожими на какие-то бесконечные тоннели. Вот уж не думал, что в Пионерском поселке есть такие жуткие места!
А вокруг – ни людей, ни бомжей, ни котов мартовских. Лишь кое-где мерцают огни окон, но как-то уж очень правильно: прямоугольниками, а не вразнобой.
Что-то в мире было не так.
Почему нет ни единой машины? Где это хваленое настоящее желтое такси? Где алкаши? Где гуляющая молодежь? Город что, умер?
И тихо так, непривычно, будто это кладбище, а не столица Урала. Жуть какая-то!
Я вышел на железную дорогу и деловито пошел по шпалам.
Неудобно, конечно, шпалы прокладывали, как специально, под маленькие шаги ребенка. Видимо, специально для того, чтобы такие умники, как я, не шарились здесь по ночам. Приходилось семенить. А вон и вездесущая реклама: с гигантского щита улыбался строитель в каске и с мастерком в руке, а ниже змеилась надпись: «Стройжилсервис Ек-2005. Мы кладем на совесть».