За гранью
Шрифт:
– Да подождите же секундочку!
До чего упрямая бабка: то ли в самом деле не слышит, то ли не желает слышать! Ну вот, пожалуйста, опять за углом пропала. Трэвис вихрем пронесся по коридору, круто свернул за угол...
... и на полной скорости налетел на пожилого благообразного джентльмена в строгом темном костюме.
– Уй!
– болезненно вскрикнул Трэвис, отлетев, как мячик, от не сдвинувшейся ни на шаг фигуры.
Мужчина наклонился и протянул ему руку.
– Могу я вам чем-нибудь помочь, мастер Трэвис?
– спросил он участливым тоном.
Лорд Олрейн, как всегда, выглядел безукоризненно.
Трэвис открыл рот, лихорадочно подыскивая подходящее объяснение. На ум, как назло, ничего не приходило. Не мог же он признаться в том, что гонится за полубезумной старой бабкой в грязных лохмотьях, чтобы вернуть ей такую же грязную тряпичную куклу, которой место на помойке.
– Я ищу... я ищу лорда Бельтана, - выпалил Трэвис, поднимаясь на ноги.
– Вы не видели его, милорд?
– Видел, как же, причем всего пару минут назад. Он сейчас в Западном зале, упражняется в фехтовании. Ступайте до конца по этому коридору, потом спуститесь на один пролет по лестнице. Там и найдете вашего друга. Лорд-сенешаль уже повернулся уходить, но остановился и вновь заговорил, пристально глядя на Трэвиса: - Я не ошибся, мастер Трэвис? Он ведь действительно ваш друг, не так ли?
Вопрос застал Трэвиса врасплох.
– Кто? Бельтан?
– растерянно переспросил он.
– Ну да... Во всяком случае, я так думаю.
– Рад это слышать, - одобрительно кивнул Олрейн.
– Принц очень нуждается сейчас в друзьях. Особенно в таком друге, как вы, который, надеюсь, не позволит Бельтану забыть о том, что он добрый и хороший человек.
– Что вы имеете в виду, милорд?
– еще сильнее растерялся Трэвис.
Сенешаль подошел к окну. Из него открывался изумительный вид на сад серебряные от снега и инея ветви деревьев и кустарников, окутанные волшебным сиреневым покрывалом сгущающихся сумерек.
– Я люблю это окно, - сказал он.
– Оно смотрит прямо в сердце Кейлавана. Великолепная панорама, не правда ли? Когда я гляжу на все это, то чувствую...
– Олрейн не договорил; тяжело вздохнув, он снова повернулся к Трэвису: - Да, принц Бельтан добр, великодушен, благороден и больше склонен к веселью, нежели к суровости и гневу в отличие от своего покойного родителя. К сожалению, именно по этой причине Бельтан считает, что недостоин трона. Он вбил себе в голову, что ему никогда не превзойти Бельдреаса, и потому без борьбы уступил престол дяде А ведь мог бы и сам на него взойти И многие из баронов выступили бы в его поддержку.
– Бельтан сильный!
– обдумав слова собеседника, убежденно заявил Трэвис.
– Я уверен, из него получился бы великий король Сенешаль согласно кивнул:
– Я знаю об этом. И король Бореас тоже знает Но очень важно, чтобы сам Бельтан в это поверил. Быть может, вы, мастер Трэвис, сумеете его убедить? Я пытался однажды, но увы...
Он снова отвернулся к окну. Трэвис нахмурил брови Лорд Олрейн вел себя как-то странно, да и выглядел не совсем обычно Откуда в нем столько печали? В эти минуты сенешаль очень напоминал Трэвису его старого друга Джека Грейстоуна, хотя чем именно, он затруднился бы ответить.
– Вы хорошо себя чувствуете, милорд?
– осторожно спросил он, шагнув к Олрейну
Легкая усмешка
– Да, мастер Трэвис, я хорошо себя чувствую, - ответил он и опять выглянул в окно.
– Теперь я всегда чувствую себя хорошо Ничто не может причинить мне вреда.
Трэвис закусил губу, плохо понимая, как ему реагировать. Что он такое несет? Неужели впал в маразм и начал заговариваться?
Лорд Олрейн резко отвернулся от окна, расправил плечи и в мгновение ока обрел свой привычный облик.
– Вам лучше поспешить, мастер Трэвис, - сухо произнес он.
– Не уверен, что лорд Бельтан станет вас дожидаться. Прощайте.
Трэвис проводил старого вельможу почтительным поклоном, дождался, пока тот скроется из виду, и поспешил к себе. Следующие два часа он просидел у пылающего камина, но, по неизвестной причине, так и не смог согреться.
89
Грейс стояла у окна в своей комнате и смотрела, как подкрадываются сумерки. В руках она вертела маленький стеклянный флакончик с изумрудно-зеленой жидкостью. Ей больше не нужно было производить пробу на себе - приобретенные способности позволяли почувствовать, что в этот раз отвар удался на славу. Одного глотка его будет достаточно, чтобы снять сильнейший жар, три - вызовут рвоту и галлюцинации.
Ты становишься хорошей травницей, Грейс. Слишком хорошей...
Вечером ее ожидала очередная встреча с Иволейной. Как-то так получалось, что ей ни разу не подвернулась возможность выяснить у толорийской владычицы подоплеку занятой ею на Совете позиции. Сама Грейс предпочитала винить в этом интенсивность занятий, действительно не оставляющих времени для досужих разговоров, но на самом деле она просто до сих пор робела перед своей царственной наставницей и потому цеплялась за надуманные предлоги. Однако дальше откладывать выяснение никак нельзя: перерыв в заседаниях Совета истекал, и уже завтра могло состояться повторное голосование, ключ к исходу которого находился в руках толорийки. И сегодня Грейс во чтобы то ни стало необходимо было узнать, чего хочет Иволейна. И чего добиваются колдуньи...
В дверь постучали.
Грейс от неожиданности чуть не выронила флакон. Поспешно спрятав его в кошелек на поясе, она повернулась к дверям и крикнула:
– Войдите!
Ей почему-то почудилось, что в спальню сейчас войдет Иволейна и обрушится на нее с холодной яростью, магическим путем узнав о ее шпионских намерениях. Но посетительница оказалась совсем другого рода. Она вошла мелкой семенящей походкой, почтительно наклонив голову. Молодая женщина в сереньком платьице и переднике служанки или горничной. Вьющиеся темные волосы, частично закрывающие лицо. Странно, она вроде бы не вызывала прислугу...
– Могу я чем-то помочь?
– Я очень на это надеюсь, миледи.
Девушка подняла голову, и только сейчас Грейс узнала ее. Адира, служанка, которую она вырвала из рук разгневанного лорда Ольстина и спасла от незаслуженного наказания. Это из ее уст она впервые услышала слово "колдуньи". В тот день Адира показалась Грейс бойкой и смелой девицей, не лишенной амбиций и чувства собственного достоинства. Сегодня же ее свежее симпатичное личико было покрыто грязью и потеками слез. Удивление Грейс сменилось безудержным гневом.