За гранью
Шрифт:
С бельем Грейс разобралась без особых трудностей. Она натянула мягкие длинные рейтузы, чем-то похожие на утепленные колготки, и надела сорочку из того же материала. Потянулась за платьем, но вдруг почувствовала нахлынувшую на нее волну необоримой усталости. Взгляд ее упал на монументальное ложе, и из головы тут же вылетело все, кроме мысли о сне. Она влезла на приставленную к подножию кровати табуретку, вскарабкалась на постель и утонула в объятиях податливых пуховых перин.
Какое-то время она не думала и не вспоминала ни о чем: ни о человеке с железным сердцем, ни об Адриане Фарре, ни о брате Сае, ни об этом новом мире,
Последним сознательным усилием Грейс заползла под толстое тяжелое одеяло, вытянулась, закрыла глаза и провалилась в глубокий, безмятежный сон, в котором не осталось места ни для чего, кроме покоя.
29
Когда Трэвис и Фолкен приблизились к стенам древней цитадели, солнце уже скрылось за грядой окружающих долину гор, а пламеневшие медью воды озера потускнели и приобрели неприветливый свинцовый оттенок.
– Пора узнать, дома ли хозяева, - небрежно заметил бард, остановившись перед воротами. Правая рука его как бы невзначай коснулась висящего у бедра кинжала. Этот жест, никак не вязавшийся с насмешливым тоном Фолкена, без всякого магического переводчика поведал Трэвису об угрожающей им опасности. Судорожно сглотнув, он тоже нащупал рукоять своего малакорского стилета. Его спутник, сжав кисть левой руки в кулак, трижды ударил в толстую деревянную дверь, поверхность которой испещряли многочисленные колотые и рубленые шрамы.
Внутри лязгнул засов, и дверь со скрежетом приотворилась - ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель можно было разглядеть чей-то выпученный, налитый кровью глаз. Воспаленное око привратника повернулось направо, потом налево и наконец остановилось на двух путниках у ворот.
– Кого там еще несет?
– проскрипел раздраженный голос.
– Двое путешественников обращаются с просьбой о приюте и ночлеге, официальным тоном ответил Фолкен.
– Вам бы лучше подыскать другое место, пока не стемнело, - проворчал привратник.
– К нам и так набилось столько бродяг, что и одного-то приткнуть больше некуда, не говоря уже о двоих. Проваливайте!
Дверь начала закрываться, но бард успел воткнуть в щель носок своего сапога.
– Позволь заметить, приятель, что другого приюта для ночлега поблизости нет и никогда не было, - сказал он.
– Пусть мы и рядом с границей, но все же в пределах территории Семи доминионов, где действуют старинные законы гостеприимства. А если у тебя плохо с памятью, могу освежить.
Страж ворот разразился хриплым смехом.
– С моей памятью все в порядке, - прокашлял он, - боюсь только, наш добрый король Кел не больно уважает законы - разве что те, которые сам устанавливает. Трудно найти господина более гостеприимного в отношении тех, кто ему по душе, и более строгого к тем, кому он не благоволит.
– Глаз привратника сузился до размеров маленькой щелки.
– А кем явился сюда ты, Фолкен Черная Рука? Другом или врагом?
Реакцией на изумленный взгляд барда стал новый взрыв лающего хохота.
– Ну да, я знаю, кто ты такой, странник! Да и что толку было б от меня на этом посту, не сумей я распознать в твоем обличье самого Сурового Барда.
– Глаз с любопытством уставился на Трэвиса.
– Скажи-ка лучше, что за красавчика привел к нам ты?
Под
– Ты мне зубы не заговаривай, а отвечай на вопрос!
– рявкнул он. Собираешься ты нас впустить или нет?
– Ладно, так и быть, - сдался привратник.
– Раз уж вы настаиваете, можете войти. Замечу только, что и вам не помешает ответить на мой вопрос хотя бы самим себе. Друзья вы или враги? Если мне не изменяет память, имя Фолкен Черная Рука больше не вызывает восторга у короля Кела. Особливо после твоего последнего визита в Кельсиор.
С этими словами глаз исчез.
– Что все это значит?
– прошептал Трэвис.
– Пока точно не уверен, - пожал плечами бард.
Трэвису его ответ не понравился, но дальнейшие расспросы прервал скрип отворившейся двери. Свет факелов освещал темный коридор. Привратник куда-то пропал. Трэвис глубоко вдохнул и последовал за Фолкеном. За их спинами гулко громыхнула захлопнувшаяся дверь. Оба резко обернулись.
До Трэвиса не сразу дошло, что ворох грязного тряпья, на который он не обратил внимания в тусклом свете факелов, оказался человеческим существом. Сгорбленная старуха задвинула на место деревянный брус засова и заковыляла к ним. Из бесформенной груды лохмотьев, прикрывающих ее тело, торчали тощие руки со скрюченными пальцами и кривые, тонкие, как паучьи лапки, ноги. Единственный глаз этого кошмарного создания был устремлен на гостей.
– Добро пожаловать в Кельсиор!
– кокетливо прошамкала старуха.
На Фолкена, однако, заметного впечатления это зрелище не произвело.
– Плохи, должно быть, дела у короля Кела, - заметил он не без сарказма, - коли врата его замка поставлена охранять одноглазая карга! А куда же подевались его хваленые воины?
– Ха, воины!
– пренебрежительно фыркнула старуха, махнув костлявой рукой в сторону алькова, где дружно храпели двое стражников в потертых и грязных кожаных панцирях.
– Как всегда, еще до заката налакались до полного бесчувствия.
Глаза Фолкена сузились.
– Уж не ты ли им в этом помогла, ведьма?! Морщинистая физиономия расплылась в ухмылке, обнажившей редкие корешки сгнивших до основания зубов.
– Да разве ж я виновата, ежели эти остолопы так торопятся? Им бы только поскорее заглотнуть свой эль, а что в нем плавает, их не колышет!
Бард коротко взглянул на спутника.
– Так ты проводишь нас к королю или нет?
– вновь обратился он к привратнице.
– Я вижу, благородных странников не устраивает общество старой Грислы, не так ли?
– склонилась в шутовском поклоне старуха.
– Ну что ж, Грисла выполнит их просьбу - с удовольствием выполнит! Сюда, гости дорогие, сюда.
Она сняла со стены коптящий факел, протиснулась вперед и заковыляла по темному коридору. Дойдя до массивных двустворчатых дверей, из-за которых доносился невнятный рев пьяных голосов, старуха остановилась.
– Король Кел там, в пиршественном зале, - сообщила она с усмешкой, указывая на дверь.
– Сегодня у него большой праздник.
– По-моему, у него каждый день большой праздник, - хмыкнул Фолкен. Или я ошибаюсь?
Грисла задумчиво почесала затылок, покрытый редкими, спутанными клочьями волос.