За хорошую плату и крупицу надежды
Шрифт:
На улице какая-то животина решила продрать глотку. Сельма страстно пожелала твари сдохнуть в муках: в тяжелой, будто похмельной голове вой отдавался взрывом баллистической ракеты. Заснуть получилось лишь под утро, когда грязно-розовый свет уже вовсю пробивался сквозь застиранную кружевную занавесочку на одиноком окне.
Первым, что Сельма увидела после пробуждения, были худые детские коленки в мешковатых штанах.
– Привет! – воскликнула Тамика, сидевшая на вплотную пододвинутом к койке стуле. Тот был явно высоковат, и девчонке пришлось согнуться в три погибели, чтобы
"На ловца и зверь бежит". Прежде ситуация бы Сельму изрядно позабавила, но сейчас вызвала лишь глухое раздражение. Неужели этой девчонке никто не говорил, что от незнакомых людей надо держаться подальше?
– Нормально, – пробормотала Сельма, садясь на постели. Что удивительно, не соврала: ночная дурнота отступила, оставив на память о себе вполне терпимую ломоту в висках, рана тоже вела себя сносно. Будь Сельма чуть более благочестивой прихожанкой, то обязательно проставилась бы богам за внеурочное чудо. – Ты что здесь забыла, ребенок?
– Вас, – ни капли не смутившись, ответила маленькая бестолочь, беззаботно болтая ногами. – Я с хозяйкой сильно поругалась, вот и пришлось ночевать здесь. Я еще ночью хотела к вам зайти, но Мариса не разрешила. Вы, кстати, воды хотите? Мариса сказала, что вас обязательно надо напоить, когда проснетесь.
Слова у этого ребенка не расходились с делом: в ту же секунду Сельме под нос была сунута керамическая кружка с водой. Сельма осушила ее в несколько жадных глотков, даже не поморщившись от ржавого привкуса, оставшегося на языке.
Тамика смотрела на нее с гордостью медсестры, выходившей своего первого пациента. Умильно до тошноты. Надо было вчера хватать это чудо с грязными косичками, не размениваясь на разговоры. Волосы намотать на кулак, рвануть на себя, ударить шокером куда придется – и в машину, пока не очухалась. Черт дернул замешкаться…
– Кстати, с вами Авидия хотела встретиться. Ну, глава нашей общины. Я пообещала ей сказать, когда вы проснетесь.
Сельма проглотила просящуюся на язык ругань. Глупо было бы ожидать, что новость о гостье из Нового города не разлетится по всей общине вместе с говорливыми очевидцами. Да и "Налетчика", припаркованного прямо у больницы, не заметит разве что слепой.
"Что ж, Авидия так Авидия. Посмотрим, что надо этому первому лицу на помойке".
– Тогда чего ждешь? Ноги в руки, и беги докладывать. Я не собираюсь торчать в этой дыре целый день.
Тамика спрыгнула со стула, не забыв обиженно фыркнуть что-то про "спасибо-пожалуйста", и шуганным зайцем вылетела за дверь. Передвигаться шагом этот ребенок то ли не умел, то ли не считал нужным.
Пока девчонка носилась в поисках Авидии, Сельма неторопливо приводила себя в порядок. Насколько, конечно, было возможно: одежда после вчерашних подвигов годилась разве что нищим на подаяние. И то – в Лайотре попрошайки бы посчитали такой дар за личное оскорбление. Но Сельма не с губернатором общаться собралась, а у местных скорострельная винтовка и умение с ней обращаться вызовет куда больше уважения, чем безупречный костюмчик.
Когда в палату постучали, Сельма уже доедала завтрак за
– Выйдите все, – раздался из-за порога низкий, почти мужской голос. – Тамика, к тебе это тоже относится.
– Но я же!..
– Мне повторить?
Девчонка сникла и понурой мышкой шмыгнула прочь. За ней, уже с куда большей охотой, последовала костоправка Мариса. Сельма же уселась в вполоборота к двери и, облокотившись на столешницу, с изумлением посмотрела на вошедшую.
"Не может быть".
Слух еще мог подвести. Мало ли в мире мужеподобных баб с прокуренным басом? Но второго такого фактурного лица вряд ли сыщешь во всем Литтере.
– Лайла? Вот уж кого не ожидала здесь встретить.
Старуха, теперь называвшая себя Авидией, удивленно хмыкнула – будто лошадь после водопоя отфыркивалась.
– Сельма? Вот так да. И какими ветрами лучшую девчонку Маброха Вшивого Козла занесло в наши края?
– Все теми же, Лайла, все теми же. Которые к деньгам.
– Ну конечно. – Старуха бесцеремонно умостила внушительный зад на койке, и та жалобно скрипнула под ее весом. Улыбка, которую она адресовала Сельме, должна была выглядеть дружелюбной, но сколотые зубы и черная повязка на глазу придавали ей очень уж зверский вид. – Ты, красавица, осторожнее лови такой ветерок парусами. А то, неровен час, пропишешься здесь так же, как я…
Лайла-Авидия грубовато хохотнула, Сельма ответила ей натянутой улыбкой. В те времена, когда эта женщина курировала у Маброха работорговлю, они неплохо ладили. Поладят ли теперь – черт знает. Преступники в бегах обычно не любят отпускать свидетелей, и старая дружба в таких делах – аргумент довольно слабый.
– Надо было догадаться. Авидия… "народная освободительница", "женщина, восставшая против рабства"… злое у тебя чувство юмора, Лайла. Чернушное.
– Жизнь такая. Представь себе, тот тайерский паренек до последнего думал, что я его из плена по доброте душевной спасла. Бывают же люди… не испорченные интеллектом. С его подачи имечко и появилось. Курить будешь?
– Завязала.
– А, муж не одобряет? Ну, это он правильно. Не должна красивая бабенка дымить, как старая выхлопушка.
– Винс может засунуть свое неодобрение себе в задницу. Мы уже почти год как разбежались.
Лайла щелкнула зажигалкой и затянулась, прикрыв глаза от удовольствия. В нос ударил знакомый аромат "Черной Мэйбл". Сельма привычно помахала рукой у лица, отгоняя густой дым.
– Хорошо пошла… насчет Винса ты зря так. Хороший парень. Получше многих, во всяком случае. Зато теперь ясно, почему ты снова ввязалась в торговлю малолетками. Помнится, тебе вечно такие дела поперек горла стояли… но какая, нахрен, совесть, когда приходится и счета оплачивать, и тратиться на девичьи капризы из своего кармана, а, Сельм?