За Калинов мост
Шрифт:
– Как... как я попал сюда? – спросил он у женщины, оглядываясь по сторонам.
– Ха! – звонко сказала она и подняла на него ясные желтые глаза с вертикальными зрачками, – да ты, никак, меня не признал?
Игорь не смог выговорить ни слова.
– На листочке, который ты хранил в кармане фуфайки, это место называлось изнанкой избы, – женщина усмехнулась, и язык не повернулся назвать ее старухой, – с этой минуты тебе нельзя спать. Даже зевать нельзя. Там, куда ты идешь, никто тебя видеть не желает. От тебя пахнет мертвецом, ты ел пищу мертвых, ты смотришь на мир глазами мертвеца. Но если ты хоть раз зевнешь, в тебе мигом распознают живого, и тогда берегись. Смерть – не самое страшное в том мире, в который
Женщина протянула через стол отрубленный палец, и Игорь взял его в руки, содрогнувшись. Да, именно его палец... Так странно было видеть его отдельно от своей руки... Он был холодным и тяжелым, и Игорь очень удивился, что не чувствует прикосновения к нему.
– Если кто-нибудь захочет дотронуться до тебя, проверить, мертв ли ты, подсунь ему мертвый мизинец. Этого будет достаточно. Калинов мост переезжай только верхом – он твоей тяжести не выдержит.
– А как я найду Калинов мост?
– Сивка тебя довезет. А вот дальше... Этот мир для каждого свой. Я не знаю, каким его увидишь ты. И для живых он совсем не такой, каким предстает перед мертвыми. Я не знаю, найдешь ли ты Маринку. А если найдешь – приведешь ли. Многие ходили – немногие возвращались. Ты хотя бы посватать ее догадался?
Игорь смутился:
– Ну... я спросил у нее, хочет ли она, чтобы я на ней женился...
– И что она тебе ответила? – насмешливо спросила женщина.
– Она сказала «конечно»... – Игорь вздохнул.
– Даже не знаю, о чем ты думал при этом, – женщина покачала головой, – разве так это делается? И Маринка хороша. Да если меня кто так замуж позвал, я бы ему лоб кулаком расшибла. Ты ей одолжение делаешь, что ли? Если она хочет, то ты, так и быть, женишься?
Игорь не понял, что он сделал не так.
– Надо спрашивать, пойдет ли она за тебя замуж! – женщина постучала пальцем себе по лбу, – и, если она соглашается, то считается невестой. А ты получил ответ на вопрос, хочет ли она, чтобы ты женился, а не обещание выйти за тебя замуж. Невесту ты имеешь право забрать оттуда, ни у кого не спросясь. Она обещана тебе, и никому больше.
– А у кого я должен спрашивать?
– Не знаю. Каждому – свое. Ее может не отпустить ее семья, умершие родственники. Если бы она была тебе обещана, они бы не посмели ее задержать. Сам себе вырыл яму. Ладно. Слушай дальше. Если захочешь спать – оцарапай себя медвежьим когтем, на некоторое время это поможет. Перелет-траву спрячь в рукав, и не бойся ее смять, она не мнется, и стебель у нее не оторвется, если за него сильно тянуть. И помни – все, что тебя там окружает, не имеет никакого отношения к яви, все это сон и морок. Это не твой мир, ты можешь его видеть, и только. Маринка не могла уйти далеко, она в преддверии этого мира, только через три дня она попадет туда, где ты ее уже не найдешь. И, наверное, она ждет тебя, и тоже станет тебя искать.
Игорь вспомнил, о чем ему говорил Волох и на всякий случай спросил:
– А... мертвая вода? Вам нужна мертвая вода?
– Вообще-то, мне пока хватает. Но мертвой воды возьми, не для меня, для себя. Кто знает, что тебя там ждет. Как Калинов мост перейдешь, спустись к Смородине и набери флягу. И последнее: если сможешь перейти Калинов мост в обратную сторону, с Маринкой или без, Сивка покажет тебе нити судеб. Каждый эти нити видит по-своему, и как ты их увидишь – я не знаю. Сможешь понять, какая из них судьба твоей дочери – развяжи узелок. Душегубец этот не знал, чьи нитки узелками завязывает, а тебе придется догадываться. Развяжешь лишний узелок – судьба тебе не простит. Порвешь нитку – сам убийцей станешь. Все, больше ничего не смогу тебе рассказать. Сам думай и сам решай. Пошли.
Игорь поднялся вслед за высокой красавицей, и она вывела его на высокое крыльцо бревенчатого терема. Двор тоже непостижимым образом преобразился: под
– Узнаёшь своего Сивку? – спросила женщина и улыбнулась.
– А... – Игорь вгляделся, – какой же он здесь Сивка... он это... Каурка...
– Сивка, Каурка – какая разница. Садись и поезжай. В дорожной сумке фляга и веревка – назад через провал Сивка тебе не вывезет. Он проводник туда, а не обратно.
Игорь подошел к незнакомому коню, но, как только дотронулся до его шеи, так сразу понял – ничего не изменилось. Это Сивка, просто выглядеть он стал по-другому. Немного тоньше, немного выше и стройней, но это все тот же конь, спокойный, ласковый и умный. Он влез ему на спину и вопросительно глянул на красавицу: куда ехать?
– Вперед, – усмехнулась она, – и... удачи тебе, Медвежье Ухо.
Держать поводья без мизинца оказалось немного непривычно. Игорь тронул пятками бока коня, и тот рванулся вперед так, что захватило дух, перемахнул через пропасть и взвился над лесом, толкая воздух копытами с глухим ритмичным стуком.
Manet omnes una nox [6]
Смерть встретила его во всем своем торжественном безобразии. Он стоял босиком на убранном поле. Ступни кололи скошенные грязно-желтые стебли. Вместо жаркого лета, которое он ожидал увидеть, вокруг стояла промозглая осень. Ветер утробно выл, как голодный волк. Такой тоскливый, заунывный был этот вой. А по небу неслись обрывки серых туч, больше напоминающих дым пожарища. И солнца не было. Не потому, что его закрывали тучи, его просто не было. И небо, на котором нет солнца, казалось не голубым и не серым, а каким-то выцветшим, белесым. И он стоял посреди этого поля один, и видел, как Она уходит от него за горизонт, к цветущим садам и зеленым травам, согретым теплым солнцем. Холод, ветер, одиночество и тоска. Тоска, рвущая душу на куски. И хотелось завыть вместе с ветром, завыть, как волк на луну, пронзительно и горько, потому что ничто больше не помогло бы излить из себя эту тоску.
6
всех ожидает одна ночь
Разве не мечтал он оказаться на другом берегу Стикса? Разве не к этому стремился всю жизнь? Солнечный мир, золотой город, повернулся к нему совсем не той стороной, о которой он грезил. А главное – он пришел сюда безвозвратно.
Что толку в его силе, в его удесятеренном смертью могуществе, которое клокотало в груди? Он совершенно один. Ему некуда вылить эту силу. И никакая сила не поможет заставить Ее оглянуться.
– Ну, оглянись, – кричал он в пространство, – оглянись хотя бы раз...
Сон, мучивший его всю жизнь, обернулся реальностью, страшной и безысходной. Он чувствовал, как падает в пропасть этой безысходности, и краски вокруг него меркнут, и чернота отчаянья становится все непроглядней. На самое дно... Такое глубокое, что чернота над ним расплющит его силу в лепешку, раздавит, как червя сапогом.
И, достигнув дна, он, собрав в кулак всю волю, что еще осталась, глянул вверх и увидел над головой радужный проблеск надежды. Oenothera libertus. Медведь придет сюда за своей Маринкой. Он придет, у него для этого есть все. Если ему хватит мужества. Зачем надо было пугать его до такой степени? Теперь от смелости медведя зависит его судьба. Если медведь испугается и не пойдет к старухе, то надежды не останется вообще.