За кем приходят сожаления
Шрифт:
– Ты когда съедешь? Только не собирай вещи, когда меня нет дома.
Слова дались просто, хоть и немного тлела в груди какая-то обида, искра сожаления от происходящего.
Вика согласилась с условием, а Вадим заварил себе ещё кофе. Отговаривать девушку от переезда, говорить какие-то корявые, неискренние слова и лишний раз злиться он не стал.
* * *
Когда-то на этой же самой кухне всё было светлее и лучше. Такой же сентябрь, но утро было лёгким, добрым. Вадим пил кофе без сигареты,
Но про его сны спрашивала совершенно другая девушка. С чёрными прямыми волосами и чёлкой до тонких дуг бровей. Да и сны были совершенно другими. Обычными.
Шаги Златы лёгкие, а улыбка тёплая.
– Признавайся, кто тебе снился? – спрашивала она у Вадима, даря нежный поцелуй.
– Конечно же, ты! – мило лукавил Вадим.
– Я? – наиграно удивлялась Злата. – Ты не устал видеть меня во сне и наяву?
– Не устал, – уже честно отвечал Вадим.
И ещё мужчина помнил другое утро, когда впервые не улыбнулся Злате в ответ.
– Эй, где твоя улыбка? – спросила у него девушка.
– Хорошее не длится вечно.
Но настроение Златы не испортилось:
– А зачем тебе вечность?
* * *
Вадим раньше назначенного времени приехал в центр психологической помощи. На ресепшене была Алла. Они знакомы, почти приятели. Милая, улыбчивая блондинка предложила мужчине кофе, но тот отказался.
Если способности Олега Рубиновича Гжельского, как специалиста, уже не вызывали вопросов, несмотря на иногда спорные методы гипно- и психотерапии, то улыбка Аллы казалась дежурной, рефлексной, неестественной. Вадиму втайне хотелось, чтобы при виде него у девушки светились глаза, а не блестели белизной влажные, ровные зубы. Но кто он такой? Пациент с отъезжающей кукухой.
– Отлично выглядите, – неоригинально «скомплиментила» Алла, когда Вадим оплатил терапию на месяц вперёд.
– Врёшь, – сказал Вадим. Без явной злобы, но и без юмористических акцентов. Сегодня плохой день, в нём невозможно хорошо выглядеть.
– Мой комплимент имел основания, – обиделась Алла, перестав улыбаться.
Вадиму захотелось извиниться. Но он не стал этого делать, просидев в молчании до самого начала приёма у Гжельского. Прикрывая лицо журналом со статьями про здоровье, он пару раз ловил взгляды Аллы. В них был интерес или усмешка – он не понял.
Когда Вадим сменил удобное кресло фойе на не менее удобное кресло кабинета Гжельского, его настроение не улучшилось. Усилилась раздражительность, злоба, ощущение неоправданности траты времени и денег. Разговор не клеился.
Гжельский крутил пальцами жёлтый карандаш с розовым ластиком, делал какие-то пометки в прикреплённом к планшетке листе, вещал спокойным голосом:
– Постарайся образно описать свои внутренние ощущения. Что сейчас происходит внутри тебя?
– Агония, жар, – Вадим старался, хотя ему эти ассоциативные упражнения нравились меньше гипнотерапии. – Огонь горит. Где-то там,
– Уточни, в какой части тела проявляются эти ощущения.
Вадим задумался, начал подбирать слова, но всё свелось к приступу неконтролируемой агрессии:
– В заднице, блин! Как мне это объяснять? Как это должно помочь?
– Пойми, – Гжельский был спокоен, – чтобы помочь, я должен максимально точно проанализировать все твои ощущения.
– Ты знаешь все мои ощущения, они не изменились! Просто приплюсуй к ним то, что я расстался с девушкой. Запиши там себе, что обычно говорят люди, расстающиеся со своими половинками, четвертинками…
– Для тебя её уход не стал неожиданностью?
– Не стал.
– Но ты всё равно думаешь о Злате, несмотря на то, что Вика тоже причинила тебе беспокойство своим уходом.
– Моё отношение к Злате не меняется.
– Есть ещё причины сегодняшнего пожара в душе?
– Сон, наверное, – уже спокойно сказал Вадим, глядя на то, как Гжельский постучал карандашом по планшетке.
– Тебе снилась Злата?
– Нет, она не снилась с самого начала гипнотерапии. Может быть, я только иногда чувствую её присутствие. Что-то близится, а я тут сижу и сопли на кулак накручиваю!
Вновь вспылив, Вадим закрыл глаза рукой, начал тереть переносицу пальцами.
* * *
Он вспомнил давнее утро. Как шумно наполнялась ванна. Как трясся кран от сильного напора воды.
Как Вадим, используя грубую силу, тащил Злату к этой ванне и окунал девушку в тёплую воду, с головой.
Злата сопротивлялась. Жадно глотала воздух, хваталась руками за края ванны, но насильственные погружения в воду всё равно были слишком стремительными…
* * *
– Ты снова её вспомнил? – спросил Гжельский.
Вадим вылез из воспоминаний, будто его вытащили из воды за густую шевелюру. Он промолчал, а Гжельский сменил тему:
– Как ты думаешь, какие твои действия предотвратят беду?
Вадим ответил честно:
– Не знаю.
– Нужно прорабатывать проблему более ответственно, чтобы крепче заблокировать ложные воспоминания, которые определённо мешают тебе в дне сегодняшнем…
Вадиму это не понравилось. Он уважал методы Гжельского, хоть они иногда были странными, но приносили свои плоды – он перестал видеть Злату в каждой брюнетке с прямыми волосами, перестал слышать её голос в приступах панических атак.
Однако сейчас ему не хотелось ничего блокировать. Он резко озвучил своё недовольство, не дав психотерапевту закончить мысль:
– Мне это не нравится!
– Хорошо, – настрой Гжельского не изменился. – Злата. В то время, когда она была вменяемой. Ты тоже ощущал предчувствие беды?
– Злата всегда была вменяемой! Я верю, что её заставляли это всё делать!
– Хорошо. До того, когда Злата из доброй феи превратилась в одержимую бесами, тебя посещало такое же предчувствие беды? И до того, как Злата появилась в твоей жизни?