За краем небес

Сурикова Марьяна

— Так они ушли вдвоем куда-то?

— Нет. Батюшка с гостем нашим ушли. Матушка к соседке отправилась. Лик вроде в сарай собирался, что-то там починить. А саму Данару недавно в доме видела, что-то там из лоскутков цветных мастерила, я не рассматривала особо. Ты в сарай отправляйся, посмотри, может брат там еще.

— Спасибо, Сюшенька.

Мне вдруг радостно так стало на душе, так полюбила в один миг славную младшую сестренку моего Лика. Я отворила калитку да по дорожке, минуя дом, побежала к сараю.

Дверь отворилась без скрипа. Солнечные лучики проникали

сквозь щели и скакали по деревянному полу. Глаза постепенно привыкали к царившему здесь полумраку, и вскоре смогла различить на полу возле ног мотки веревки, у стены прислонены были лопаты и косы, даже плуг неподалеку лежал и сбруя лошадиная. Я сделала пару шагов и остановилась, как вкопанная, когда до меня донеслись чьи-то тихие стоны. Сейчас только присмотрелась к стогу сена в углу, присмотрелась и зажала руками рот, а кровь хлынула в голову. Там на сене мой Лик лежал, а поверх него сидела девица мне незнакомая. Черные волосы закрыли спину до талии, а руки Лика сжимали ее бедра и оба двигались навстречу друг другу. Девушка эта стонала, а Лик лишь шумно дышал, прикрыв глаза. Кажется, крик вырвался из сжавшегося горла, я даже не поняла толком мой ли, перед глазами все плыло. Лик глаза раскрыл и меня увидал.

— М-Мира!

Девица вдруг завизжала и скатилась с парня, прикрывая обнаженное тело руками. Меня же закачало из стороны в сторону, показалось, что если на воздух сейчас не выбегу, то задохнусь совсем. Я сделала несколько шагов назад, а потом развернулась и кинулась прочь так быстро, словно за мной гналась стая кровожадных волков.

— Мира, стой! — донеслось вослед.

Кинулась я прочь, через калитку выбежала и помчалась вперед, не разбирая дороги. Сбила кого-то по пути, кажется. Позади грохот ведер раздался и чья-то ругань. Я все бежала и бежала, пока не оказалась у обрыва речного, не того пологого, где частенько сидеть любила, а каменистого да крутого.

— Мира, — послышался зов вдалеке. Я обернулась и увидела бегущего Лика. Видать кое-как успел штаны натянуть, а рубашку не удосужился. Догонит сейчас, говорить станет, а у меня мочи нет его слушать. Не могу видеть его теперь, боюсь, не выдержу. Больно-то, как больно! Словно зверь какой сердце когтями изнутри рвет. А парень все ближе подбегал. Я шаг назад сделала, да как сорвалась вниз и покатилась по острым камням, сдирая кожу. Скатилась в самую реку, обжегшую холодом теплую кожу, опалившую огнем синяки и раны. Застонала я только, а подняться не могла.

— Мирушка! — Лик быстро сполз вниз с обрыва и добрался до меня. — Не убилась ты?

— Прочь поди, — простонала в ответ.

— Мирушка.

— Я не Мирушка тебе.

Парень протянул руки и поднял меня, а у меня сил не было оттолкнуть. Он прошел ниже по течению, где склон пологий был, а потом принялся вверх подниматься.

— Я сам не знаю, как так получилось, — говорил он тем временем. — Я там плуг чинил, а она вдруг пришла да стала улыбаться так ласково, разговаривать нежно. Сам не понимаю, как получилось, что поцеловал ее. Я ведь… я с отцом о нашей с тобой свадьбе говорить хотел, а там потом ее

увидал когда, то в голове будто помутилось. Что со мной твориться начало, не понимаю. Я же тебя люблю, Мира, а тут как болезнь какая напала.

— Замолчи, — простонала я. Попыталась извернуться, да только тело пуще прежнего застонало, взмолилось не трогать его бедное.

— Ты не двигайся, Мирушка, я тебя домой отнесу. Потерпи немного.

— Ты пока несешь, штаны не потеряй. У нас собака злющая, откусит твое хозяйство, нечем станет полюбовницу радовать.

Парень побледнел только, зубы сжал да шаг прибавил. Почти до дома дошли, когда он вдруг вымолвил.

— Не говори, Мира, про то, что видела, никому. Отец ее голову нам обоим снимет.

Я не нашлась, что бы такое колкое ему ответить, потому что сердце вдруг снова сжалось, и свежие раны оттого опять закровоточили. Губу прикусила посильнее, чтобы отвлечь себя новой болью, но не помогло. Все сейчас болело: и тело, и душа, а где сильнее, и не скажешь сразу.

Внес меня Лик во двор и сразу к дому направился, прямо мимо пса нашего злющего, который от лая надрывался, и не поглядел даже в его сторону, не иначе как крепко слово мое его прижгло.

Матушка на лавке с Басюткой играла, подскочила, побледнела вся, ребенка на пол быстро усадила и ко мне бросилась.

— Доченька, доченька, что с тобой?

— С обрыва упала, — ответил Лик.

Дядя тут из-за занавески вышел.

— Как упала? Сильно ушиблась-то?

— Кожу содрала на ногах и спине.

— Ничего не сломала?

— Не похоже.

Лик положил меня на лавку и отступил. Матушка на колени рядом встала, давай меня осматривать.

— Что ты, девка непутевая, с обрыва сигаешь? — обратился ко мне Агнат.

— А я, дядюшка, подумала, авось у речного царя женихи поблагороднее моего водятся. А то он мне за неделю уже замену нашел. — Сказала и сама рассмеялась, только смех горьким получился. Матушка рядом ахнула только, а дядька грозно так замолчал.

— Пойдем что ли на улицу, потолкуем? — обратился Агнат к Лику. Лик кивнул в ответ и оба вышли.

— Как же так, Мирушка, как же так? — шептала матушка, а у самой слезы на глаза навернулись. Я молча к стене голову отвернула и глаза закрыла.

Поранилась я не слишком сильно, больше кожу ободрала, а кости все целы остались. Матушка меня всю мазью лечебной намазала да на лавке лежать оставила, а сама принялась какие-то травы заваривать, не иначе для меня старается. Напоит своим отваром, чтобы всю ночь спала и с обрыва больше кидаться не вздумала.

Дядька Агнат вернулся, покряхтывая. Прошел зачем-то к бадье с водой, налил себе целый ковш и выпил. Руку поднял, а кожа на костяшках в кровь содрана.

— Подрался, Агнат? — тихо спросила его матушка.

— Да не было драки, так поучил уму-разуму немного, а он и не сопротивлялся. — Я сдержала горестный вздох, слезы подступили к глазам. — Отправил его со двора, велел, чтобы больше ноги его здесь не было.

— Да неужто все так и было, неужто на кого другого нашу Мирушку променял?