За краем поля

Чернявская Татьяна

– Присмотрись к этому кудрявенькому!
– бодро прокричал Крив и, похабно подмигнув обескураженному Важичу, скрылся в разрыве пространства.

– И не вздумай! У него в близкой родне три угробьца и...
– грозно взревел Ворожей, но голос его постепенно затерялся в небесных просторах, вновь обрётших свою целостность.

Сияние Вселенского разлома меркло. Вместе с ним кадильным дымом исходили один за другим воинственные призраки предательски уничтоженной армии древних некромантов. В воздухе пахло озоном, влажным сеном и горелой шерстью. Кто-то из особо громкоголосых деревенских протяжно затянул "Среди лесов, болот и нив, почил, великий ты наш, Крив..." и это почему-то казалось на диво естественным и гармоничным в сложившейся ситуации.

Люди, ставшие свидетелями эпохального события, растерянно

молчали. Случилось то, что мир должно было разрушить, сломать порядок и до основанья извратить, а он стоял. Всё так же продолжалась ночь, и жизнь не прервалась на месте. События шли своим чередом, и расхлёбывать их последствия лишь предстояло в будущем. Араон Артэмьевич Важич, на чьи уцелевшие по странному стечению обстоятельств плечи и должна бала обвалиться вся грандиозная громада проблем и последствий, пребывал в странном отупляющем состоянии чистого сознания. Панибратское подмигивание грозного бога, ещё недавно во всеуслышание обещавшего выдрать ноги за попытку обидеть любого из некромантов, значительно повлияло на его мыслительные способности.

– Что дальше будем делать?
– ошалело спросил он, обращаясь к Чаронит не иначе как по старой памяти.

– Что делать?
– блондинка флегматично пожала плечами.
– Жить как-нибудь, ждать инквизиторов, учиться... практическую защищать, в конце концов. Кстати, это я хорошо вспомнила...

Девушка, совершенно неприлично для своего новоприобретённого статуса кряхтя и ойкая, пыталась сползти с высокого камня. Действия её не вызвали у присутствующих никакой реакции: как реагировать на некроманта (существо свирепое, непредсказуемое и потенциально опасное), никто не знал, да и побаивался это проделывать, откровенно говоря. Пропитанная чем-то, уж слишком смахивающим на кровь, одежда затрудняла движения, и гроза мира, потенциальный тиран и изувер, оскользнувшись, совершенно неграциозно плюхнулась на землю. Поднималась она с таким выражением лица, что всем становилось понятно: рухнула не просто уставшая девушка - рассыпались последние крохи её уважения к мужскому роду и присутствующим здесь в частности.

Над её плечом затейливой кляксой вспыхнул светляк мерзкого, пронзительно-лилового цвета, слишком ядовитого для здешних мест и определённо не относящегося ни к одной из известных стихий. В его сиянии Яританна расправила странный ком, неожиданно оказавшийся страшненькой сумкой и, чуть покопавшись, извлекла наружу продолговатый металлический цилиндр. Любой, имевший сомнительное счастье сотрудничать с Академией, без труда узнал бы в нём казённую капсулу для извещений. Тем больше было всеобщее удивление, когда некромантка с трудом раскрутила его и, вытащив стопку чуть смятых листов, присела возле скрюченного и уже окончательно разгромлённого в своих заветных чаяньях чернокнижника.

– Вот, господин Воронцов, отчёт по летней практике, как и было отмечено в приказе. Поставьте свои оттиски здесь и здесь, - Чаронит приподняла скрюченную руку предателя и самостоятельно прижала именной перстень в нужных местах; на полный вящего ужаса взгляд сидящего неподалёку Стасия лишь недовольно нахмурила аккуратные бровки: - Что? Заговор заговором, а бюрократия - неискоренима.

Первой опомнилась Алеандр, уже давно ждавшая удобного случая посвятить всех в свою жизненную позицию, при этом не схлопотав по шее. Уж слишком ярким было воспоминание нестерпимой боли от столкновения с гневом межмирного исполина.

– Ты её всё время с собой таскала!?!
– возмутилась она.

– Не вижу в этом ничего криминального, - от её негодования отмахнулись с царственной небрежностью.

Яританна была слишком занята попытками запихнуть листы обратно. Коварные бумажки отказывались вновь скручиваться компактным валиком и норовили выскользнуть из грязных ладошек. Предчувствуя продолжение скандала с возможностью мордобоя и последующим конфликтом воистину мирового масштаба, Стасий несмело подал голос из своего ненадёжного укрытия, стараясь заискивать не слишком откровенно:

– Теперь они просто на вес золота будут: первый документ, прошедший через инфернальный мир, и вернувшийся обратно.

– А самое замечательное, - с лёгкой улыбкой поддержала его некромантка, наконец, осилив возвращение отчёта, - что к его содержанию теперь уж точно никто не станет присматриваться.

–

И это всё, что тебя волнует!?!
– юная травница от злости смачно пнула ближайшую тварь и только собралась разродиться гневной тирадой о мелочности и безалаберности на фоне случившейся катастрофы, как к ней подскочили сразу несколько чародеев и очень технично скрутили, зажимая рот во избежание некромантского гнева.

При виде эдакой расторопности блондинка лишь цинично хмыкнула:

– Господа, да меня уже ничего не волнует. Не отвлекайтесь, у вас тот чернявенький - изящным жестом девица указала куда-то за пределы светлого ореола, - уже пять минут, как умереть пытается. Мне держать надоело.

***** ***** ***** ***** *****

Стоило сиреневому контуру чудесного видения, что ярким экраном парило над городом, разнося зычный густой бас Кровавого Князя, схлопнуться, оставляя за собой рой мелких искр и шипящее облако едкого тумана, как в соседнем квартале прогремел взрыв. Столб пламени взвился в небо, нарушая трепетность судьбоносного для жителей Городни момента или, напротив, вписываясь в него столь лаконично, что люди, замершие прямо на улице и в жадном любопытстве приникнувшие к надёжно забитым окнам осаждённых домов, сперва никак на него не отреагировали. В городе и без того горело уже несколько домов, чья обогревательная система не снесла скачков энергетического фона или была подпорчена прорвавшейся в человеческое убежище нечистью. Пепелищем больше, пепелищем меньше, благо, дома нынче сплошь строят каменные или пропитывают особыми алхимическими зельями, что разгуляться пламени не дают, так что богатый квартал с дорогими лавками да городской управой гореть не станет, а на бедный пожарные бригады растрачивать силы сейчас не рискнут. Все поголовно чародеи и просто крепкие мужчины, не обделённые силой и столь воспеваемой в народе удалью, сейчас толкались на улицах, спешно возводя баррикады и отбиваясь от групп обезумевших тварей. Среди них находились и бойкие гражданки, что за нелёгкую жизнь наловчились бить и не таких уродов и, оберегая родное гнездо, с одинаковым мастерством держали в руках что ухваты, что арбалеты. Другие предпочитали укрываться в спешно заколоченных домах, скрывая рыданья перепуганных детей от чуткого слуха голодных тварей. Толстые стены помогали не слишком. Главный губернский город был охвачен паникой, беспорядками, стихийными грабежами и вполне организованным насилием. Горящее сплошным факелом посольство княжества Лисвения никого особенно не заинтересовало.

По главной улице шёл человек. Шёл медленно, плавно, почти вальяжно. В его движениях читалась эдакая нарочитая небрежность и почти демоническая беззаботность, словно то был не простой смертный, а порожденье мрака, выбравшееся на кровавую жатву из самого Подмирного Пекла. Его не волновали душераздирающие вопли гибнущих людей, яростное рычанье тварей, носящиеся в воздухе обезумевшими сгустками бесхозные светляки. Казалось, ничто не способно прервать его шествие. Защитники города невольно оборачивались ему вслед, вздрагивали и замирали. Нечисть сколь бы взбешённой ни была, пятилась и спешила укрыться от его взгляда, угодливо выгибая шею. Снедаемые любопытством люди отшатывались от щелей в окнах. Собаки бы непременно завыли, возвещая приход зверя, если бы их не съели первыми.

На самом деле идущий не был столь ужасен, как рисовало то воображение случайных свидетелей. В глазах его не пылало пламя, не капала кровь с длинных худых пальцев. Просто на фоне царящего безумия его спокойствие и уверенность казались сродни чему-то демоническому. В остальном же он ничем особенно не выделялся на фоне других чародеев, из последних сил бившихся с лезущей из всех щелей заразой: рваная в клочья одежда, залитая кровью всех тонов и оттенков, взъерошенные волосы, свежая рана через пол-лица. И всё же было в нём что-то навевающее ужас. Мужчина был худ, чуть хромал и с усилием волок за собой чёрное полотнище, что куском гнутой жести бренчало на выбитых из мостовой булыжниках. На нём, тесно прижавшись друг к дружке, как перепуганные котята, сидело четверо чумазых ребятишек лет четырёх-пяти, прикрывая собой годовалого малыша в центре, что истерично надрывался хриплыми воплями. Его защитники были перепуганы не меньше, но позволяли себе лишь тихо плакать и затравленно глазеть по сторонам, будто боялись тащившего их человека едва ли не сильнее лютых тварей.