За кулисами Мюнхенского сговора. Кто привел войну в СССР?
Шрифт:
Мысль о «взрыве границ» будущий фюрер воспринял в буквальном смысле, и, что самое главное, прежде всего на восточном азимуте. Это очень четко проявилось уже в «Майн Кампф». Анализ геополитических положений «библии нацизма» свидетельствует о серьезных расхождениях во взглядах между Гитлером и Хаусхофером. Однако именно ориентация на «взрыв границ», подобно «философскому камню» в руках средневековых алхимиков, превратила никому не известного демагога-ефрейтора из мюнхенской пивной в того самого Адольфа Гитлера, который стал проклятием всего мира. И не случайно, что именно представители тех самых, и на Западе тоже считаных единиц, коим реально под силу было влиять на будущее мироустройство, на вопрос о том, где родился Гитлер, невозмутимо отвечали: «В Версале!» Там были заложены все необходимые предпосылки не только для Второй мировой войны, но и прежде всего для зарождения и быстрого организационного оформления нацизма. Гитлер, к слову сказать, и этого тоже толком не понимал.
Однако же предпосылки предпосылками, но вот шанса-то предоставить Гитлеру возможность действовать, то есть пойти на «взрыв границ», и позволить ему развязать войну, тем более напасть на Советский Союз, все еще не было. А сам «жертвенный козел» Запада предполагал такую возможность не ранее середины 40-х гг. К осени 1936 г. подобное положение дел окончательно перестало устраивать Запад, прежде всего Великобританию. Естественно, и «Их» тем более. В провале заговора Тухачевского, точнее в энергичном, но негласном содействии ускорению провала этого заговора, «Они» усмотрели единственный шанс одним махом решить громадный комплекс вопросов и задач подготовки Гитлера к уничтожению СССР:
— резко ускорить военно-экономическую подготовку нацистской Германии к нападению на СССР;
— вывести вермахт на ближайший во второй половине 30-х гг. ХХ в. к советским границам удобный плацдарм для нападения на Советский Союз;
— предотвратить свержение Гитлера генеральской оппозицией в Германии, о чем в Лондоне и в целом на Западе хорошо знали;
— ликвидировать даже прообраз системы коллективной безопасности в Европе, главным образом за счет полного дезавуирования Францией и Чехословакией ранее заключенных ими с СССР договоров о взаимопомощи в отражении агрессии;
—
а) истечения даже пролонгированного срока действия советско-германского договора о нейтралитете и ненападении от 24 апреля 1926 г.;
б) один на один с выведенной вплотную к советским границам нацистской Германией и интенсивно создававшейся угрозы двухфронтового нападения на СССР, то есть с участием также и Японии;
в) причиненного его военной мощи ущерба;
— ликвидировать уже сложившийся к тому времени позитивный имидж Советского Союза в мире;
— не допустить проведения советским руководством ориентированной только на коренные интересы СССР (России) внешней политики;
— сформировать необходимые моральные и иные предпосылки для развязывания войны против СССР как якобы главной «империи зла» в мире и Европе.
Если еще проще, но с использованием основных констант британской внешнеполитической стратегии, то прежде всего суть сводилась к созданию контролируемого преимущественно Великобританией (а за кулисами этого процесса — и США тоже) превосходства консолидированных сил нацистской Германии и ее союзников для нападения на СССР. А в конечном-то счете — к контролируемому Великобританией (и США) конкретному акту агрессии против СССР, который первоначально как раз и планировался на 1938 г.!
Глава 2. ДЛЯ ТЕХ, КОМУ ПОЗНАНЬЕ ТАЙН ДАНО!
В отличие от Гитлера Сталин, напротив, прекрасно понимал исторически неизменный смысл геополитических устремлений Запада, особенно в отношении России, а также отводившуюся Германии роль не столько даже в антисоветских, хотя это и было очевидно, сколько именно же в антироссийских планах Запада, — роль ударной пешки, торящей дорогу для реализации глобальных планов по установлению мирового господства англосаксонского Запада. В конце ноября 1934 г. он уже знал о решении британского Кабинета министров от 21 ноября 1934 г. создать специальный секретный комитет по проблемам перевооружений Германии в составе премьер-министра, министров обороны, иностранных дел и по делам Индии. Комитету поручалось изучить «вопрос о перевооружении Германии, в частности, суммировать все доступные факты и цифры, связанные с этим перевооружением, и сделать определенные рекомендации кабинету относительно будущей политики (Великобритании. — А. М.), касающейся легализации перевооружения Германии» [340] . То есть вместо того, чтобы разработать эффективные меры по запрету перевооружения Германии, которое являлось прямым нарушением Версальского договора, британский Кабинет министров нацелился на его окончательную легализацию. И это при том, что 22 ноября 1934 г. правительство Великобритании получило подготовленный Адмиралтейством, военным министерством, имперским Генеральным штабом и британской разведкой специальный, особо секретный меморандум о масштабах и темпах перевооружения и милитаризации Германии [341] .
340
Public Record Office, Cab, 24/251. P. 1.
341
Public Record Office, Саб, 24/251. P. 2 — 4, 10.
Еще в тексте Версальского «мирного» договора 1919 г. «версальские мудрецы» тиснули такую идейку, что-де разоружение Германии должно явиться предпосылкой для общего ограничения вооружений всеми странами. Вплоть до конца 1925 г. Запад делал вид, что у него память отшибло и он, видите ли, ни хрена не помнит, что было прописано в договоре. Однако сразу после подписания в октябре 1925 г. Локарнских соглашений уже в декабре 1925 г. к Западу вдруг вернулась память. В результате была создана уникальная контора типа «Рога и копыта» — Подготовительная комиссия Лиги Наций по подготовке и проведению международной конференции по разоружению. На протяжении шести лег эта «контора» занималась неизвестно чем. Впрочем, будем объективны — комиссия откровенно прожирала громадные финансовые средства, отпускавшиеся Лигой Наций на ее существование. А в порядке «благородной отрыжки» с порога и начисто отметала любые предложения Советского Союза по разоружению и ограничению вооружений. Это и было ее основное занятие на протяжении этих шести лет. И вдруг на февраль 1932 г. эти «козлы» решили созвать международную конференцию по разоружению. При всей внешне безоговорочной целесообразности и полезности такого мероприятия подлинный его смысл заключался в обратном. Помните, как Раковский на допросе показал, что «Они» приняли решение повторить со Сталиным то, что уже было сделано с царем. То есть вновь ввергнуть Россию, пускай и в лице СССР, в войну. Однако, как он подчеркнул, «во всей Европе не было государства-агрессора. Ни одно из них не было расположено удобно в географическом отношении и не обладало армией, достаточной для того, чтобы атаковать Россию. Если такой страны не было, то "Они" должны были ее создать. Только одна Германия располагала соответствующим населением и позициями, удобными для нападения на СССР…». Вот «Они» и принялись создавать государство-агрессор — тернистый путь послевоенного восстановления Германии уже был пройден. Версаль, «гарантировавший» некое, как сказал французский маршал Ф. Фош, «перемирие на двадцать лет». План Дауэса (1923 г.), ставший «миной под Европой». Локарнские соглашения, выпустившие «дух войны» на свободу. Пакт Келлога-Бриана (1928 г.), из-под текста которого уже торчали пушки. План Юнга (1929 г.), резко снизивший размеры взимаемых с Германии репараций. Призывы римского папы к «просвещенному» Западу отправиться в крестовый поход против СССР. Мораторий Г. Гувера, фактически ликвидировавший само взимание репараций с Германии. В итоге к 1932 г. на повестке дня уже стоял вопрос о допуске Германии к вооружениям, а самая короткая на Западе дорога к вооружениям — через болтологию о разоружении [342] . Вот и понадобилась международная конференция по разоружению. Открыть Германии дорогу к вооружениям необходимо было до привода тем же Западом Гитлера к власти. Иначе, при его людоедских планах, получилось бы, что эту дорогу открывают лично для него. Конференция-то проходила незадолго до очередных выборов в Германии. Расчет был прост: в тот момент Запад полагал, что нацистская партия: (она была на подъеме) легальным путем завоюет большинство в парламенте и соответственно легальным же путем сформирует свое правительство во главе с Гитлером либо он будет избран президентом. Гитлер, к слову сказать, сообразив это, соизволил, наконец, в феврале 1932 г. оформить германское гражданство. А на открывшейся конференции германской делегации было дозволено потребовать предоставления «равенства прав» в области вооружений. Но как? А очень просто. С прямого согласия Запада германская делегация пригрозила также, что уйдет с конференции, если не будут сокращены вооружения других государств или не будут сняты ограничения на ее собственные вооружения. Было очевидно, что это неприкрытый шантаж. Но в то же время все стороны прекрасно знали, кто их подталкивает как к шантажу, так и к благосклонному восприятию этого шантажа. Ведущие западные компании по производству вооружений уже откровенно сгорали от нетерпения вступить в прибыльную гонку вооружений. А «Им», в свою очередь, не терпелось приступить к очередному переделу мира. И тут внезапно возникло два серьезных препятствия. С одной стороны, это позиция Франции, которую сильно напугало требование «равенства прав в области вооружений». Париж в этой связи выдвинул лозунг — «сначала безопасность, потом разоружение и равенство прав». Франция не поверила своим западным партнерам и на всякий случай начала переговоры с Советским Союзом насчет заключения договора о ненападении, который был подписан в самом конце 1932 г. А это уже не понравилось западным «друзьям» Франции. И президента Думерга пристрелили. С другой стороны, оставалась проблема германского рейхсвера, который при всем своем страстном желании получить, наконец, доступ к вооружениям, тем не менее сохранял достаточно ярко выраженную просоветскую ориентацию. Учитывая же громадную в те времена роль рейхсвера в политической жизни Германии, предоставление последней равенства прав в вооружениях запросто могло создать, по мнению Запада, весьма неприятную для него геополитическую ситуацию: никак не контролируемый Советский Союз в альянсе с Германией, реваншистски настроенные вооруженные силы которой получили бы еще и «равенство прав» в вооружениях. Запад потому и тормозил ратификацию Германией протокола о пролонгирования срока действия советско-германского договора о нейтралитете и ненападении от 24 апреля 1926 г. еще на пять лет. Ситуация с предоставлением Германии «равенства прав в вооружениях» грозила стать тупиковой.
342
Глава делегации США на конференции по разоружению Н. Дэвис во время встречи с Гитлером наущал его следующими словами: «Лучший способ добиться ревизии заключается не в том, чтобы все время говорить об этом публично, а в том, чтобы, действуя спокойно, использовать конференции и комиссии для того, чтобы добиться исправления то тут, то там различных постановлений договора».
В поисках выхода Великобритания активизировала своего давнего агента влияния в Италии… Бенито Муссолини, с которым британская разведка еще в 1917 г. установила доверительные отношения [343] . Как выяснилось уже в 1933 г., премьер-министр Великобритании Р. Макдональд выдвинул идею создания небольшого по численности высшего совета из главных европейских держав, который взял бы на себя функции обычного Совета Лиги Наций и вершил бы европейскую, а значит, и мировую политику. Советскому Союзу, «естественно», там места не нашлось. Вот эту идею Муссолини и озвучил во время своего выступления в Турине осенью 1932 г. А к началу весны 1933 г. Великобритания передала ему проект «Политического пакта согласия и сотрудничества между четырьмя западными державами», который Муссолини озвучил также от своего имени. В проекте говорилось: «1. Четыре западные державы — Италия, Франция, Германия и Великобритания — принимают на себя обязательство во взаимоотношениях друг с другом осуществлять политику эффективного сотрудничества с целью поддержания мира… В области европейских отношений они обязуются действовать таким образом, чтобы эта политика мира, в случае необходимости, была также принята другими государствами. 2.
343
Это «заслуга» сотрудника британской разведки Сэмюеля Хора. До этого он изрядно засветился в преступлении против России — организации так называемой февральской революции. С. Хор, однако, не знал, что с Муссолини работала и царская разведка, правда, в основном через финансовых агентов. В архиве царского Министерства финансов хранилось пухлое досье на Бенитушку, как его называл Ленин. После установления дипломатических отношений между СССР и Италией в 1924 г. досье бесследно исчезло…
344
Овсяный И. Д. Тайна, в которой рождалась война. М., 1975. С. 32. Обратите внимание на то, что и болтавший с английской подачи Муссолини тоже имел в виду 1943 г. как время завершения перевооружения Германии.
345
Там же. С. 35 — 36.
Что же касается рейхсвера, то эту задачу Великобритания решила еще проще. Гитлера привели к власти в качестве рейхсканцлера, и соответственно контроль над рейхсвером перешел к нацистам. Ведь военный министр входил в состав кабинета министров, который возглавил Гитлер. Не говоря уже о том, что и нацисты не были настроены сотрудничать с СССР, равно как и советские власти.
Но перед тем как это было сделано, Германии уже было гарантировано равенство прав в вооружениях. Сделано это было очень «оригинально» — чего только не выдумает «пытливая мысль» бандерлогов «западной дерьмократии»! В декабре 1932 г. США, Великобритания, Франция, Германия и Италия в порядке междусобойчика, но в рамках конференции по разоружению декларировали предоставление Германии равноправия «в рамках системы безопасности, одинаковой для всех стран». Выигрыш для рвавшихся к власти нацистов был очевиден — равноправие Германии было признано официально. Следовательно, рейхсвер может отказываться от сотрудничества с СССР и спокойно переходить под руководство Гитлера. Что же до «системы безопасности» — так ведь ее еще нужно создать. В итоге получалось, что если реально последовало бы всеобщее сокращение вооружений, то равенство прав Германии соответствовало бы провозглашенным целям. Но ведь никто этого и не собирался делать — вопрос открыто стоял о войне. Следовательно, откровенно намечалась гонка вооружений, в условиях которой «равноправие» означало вполне легитимное развертывание германских вооружений. Вот так Запад открывал магистральную дорогу для Второй мировой войны ХХ в.
Теперь вот о чем. По сию пору бродят легенды об отвергнутых Сталиным «гениальных» предложениях «стратега». Например, о производстве фантастически безумного количества танков и самолетов для РККА. Именно фантастически безумных, потому как предложения о производстве в год 122 500 самолетов и 100 000 танков иначе не назовешь [346] . Тем более в период первой пятилетки. Особенно если учесть, что при таких масштабах военного производства Тухачевский предлагал иметь в строю в округленных цифрах всего от 35 до 40 тыс. самолетов и 50 000 танков! Однако фантастическое безумие этих предложений — лишь малая часть верхушки айсберга. Подлинная же — в тех самых поисках шанса для предоставления Германии «равенства прав в вооружениях». Дело в том, что упоминавшаяся выше Подготовительная комиссия Лиги Наций по подготовке и проведению международной конференции по разоружению искала хоть какую-нибудь лазейку, чтобы обеспечить Германии, на которую уже была сделана ставка как на ударную силу Запада в следующей войне, дабы втащить ее на легитимных основаниях в мир гонки вооружений. Ведь версальские ограничения по-прежнему действовали — это был один «шлагбаум» на этом пути. Другой «шлагбаум» воздвигла советская дипломатия — договор о нейтралитете и ненападении от 24 апреля 1926 г. В то же время еще в Локарно Запад выпустил на свободу «дух войны», а с 1926 г. и вовсе существовал план нападения на СССР консолидированными силами Запада под общим руководством Великобритании. Главная роль в нем отводилась вооруженным силам Германии. Так вот в том-то все дело и заключалось, что гладко было на бумаге, да забыли бритты про овраги. Германия ни с какого боку не могла дотянуться до столь желанных для нее вооружений. В этом смысле даже негласное военно-техническое сотрудничество с СССР не давало желаемого результата, потому как выгодо-приобретающей стороной в этой сфере со второй половины 20-х гг. стал Советский Союз, особенно с того момента, как Сталин взял его под плотный контроль. Единственный в то время шанс для Германии мог возникнуть лишь в том случае, если СССР, против которого Запад и выпустил в Локарно «дух войны», приступил бы к реализации какой-нибудь крупномасштабной программы милитаризации. Но СССР вовсе и не собирался этого делать, тем более в первой пятилетке. На тот период основная ставка в борьбе за безопасность Советского Союза была сделана не на военную силу, хотя армию, несмотря на ее 10-кратное сокращение, никто и не распускал, а на силы Коминтерна — за счет создания видимой угрозы тылу Запада, дабы отбить у него охоту к нападению на страну Советов. Отвечать же на коминтерновские угрозы предоставлением Германии «равенства право вооружениях» — это был бы нонсенс в абсолюте, потому как во многих странах коммунистические партии действовали не только легально, но и внешне никак не были связаны с Коминтерном (все проявления этой связи старательно скрывали по соображениям безопасности, хотя и не всегда удачно). Так что у Запада не было более или менее законных оснований предоставить Германии «равенство прав» в сфере вооружений. Вот тут-то Тухачевский и вылез со своими лишь только внешне фантастически безумными предложениями — прямо в начале 1930 г. В ситуации очередного серьезного обострения международной обстановки вокруг СССР его предложения о производстве 122 500 самолетов и 100 000 танков в год откровенно провоцировали правительство страны на принятие крупномасштабной военной программы. И, не дай-то бог, прими его предложения правительство СССР, то у Запада мгновенно появился бы уникальный по своей пробивной силе аргумент на законных основаниях предоставить Германии «равенство прав» в вооружениях. Не говоря уже о том, что и сами ведущие страны Запада с превеликим удовольствием и на аналогичных законных основаниях — как же, резко обострилась «русская (советская) угроза», — влезли бы в гонку вооружений. Задачи такого уровня поручаются, как правило, агентам стратегического военно-политического влияния, кем, собственно говоря, и был Тухачевский [347] .
346
Доклад Тухачевского Ворошилову, 11 января 1930 г. // РГВА. Ф. 7. Оп. 10. Д. 170. Л. 15; Записка Тухачевского, без даты // РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 155. И. 13; РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 27. Д. 65. Л. 1.Что это предложение «стратега», что другое — о создании в мирное время армии из 260 стрелковых и кавалерийских дивизий, 50 артиллерийских дивизий, 225 пулеметных батальонов — чистейшей воды провокация и в отношении внутренних проблем СССР. В стране самый разгар коллективизации, идет ожесточенная, инспирируемая троцкистским подпольем борьба на селе, и в этот момент «стратег» предлагает высшему руководству СССР программу сверхмилитаризации, согласно которой в армию следовало призвать несколько миллионов до крайности озлобленных пропагандой троцкистов и прочей оппозиции крестьян?! Зачем?! А затем, что «стратегу» нужно было «пушечное мясо» для организации военного переворота в стране! И ни о чем другом эти его предложения не свидетельствуют! Как и его «патрон» — «бес мировой революции», Тухачевский прекрасно понимал, что в армии не хватает «горючего материала», чтобы она «сдетонировала» как бы естественным образом. Вот и решил под предлогом заботы о развитии вооруженных сил и укреплении обороноспособности страны добавить «взрывчатки» в армии.
347
Обвинения в банальном шпионаже — это не про него. Слишком высок был его уровень в советской военной иерархии, чтобы в работе с ним тевтоны опустились до тривиального шпионажа. Хотя одновременно он был также и информирующим агентом влияния. Но основная его задача состояла прежде всего в оказании выгодного для германского генералитета влияния на строительство советских вооруженных сил, на их тактику и стратегию. И практически во всех своих деяниях, о которых стало известно, выступал прежде всего как агент стратегического военно-политического влияния, хотя и не гнушался передачей секретных сведений германским коллегам по заговору в необходимых для них случаях.