За миг до полуночи
Шрифт:
– Слава, давай не будем ссориться, – примирительно сказала она.
Лопухин что-то пробормотал сквозь зубы, но, к ее удивлению, тему больше не поднимал, и родителям ничего не сказал. Ни своим, ни жены. Она уже думала, что обошлось. Но…
Второй раз они крупно поссорились, когда Ада сказала, что беременна. Лопухин уставился на нее подозрительно и заявил:
– Я так и знал! Ты хочешь навязать мне своего ублюдка!
– Какого ублюдка? – оторопела Ада.
– Ты была беременна, когда выходила за меня замуж!
– Слава, опомнись! Ты считать умеешь?
– Потом ты скажешь мне, что он родился семимесячным, – продолжал упорствовать Лопухин.
– Это
– Все так говорят.
– Ну, какие тебе нужны доказательства?
– Я знаю, что ты шлюха, и обратное ты мне никогда не докажешь, – заявил Лопухин.
Во время всей беременности Ада молилась только об одном: как бы ребенок и в самом деле не родился раньше срока. Если муж услышит слово «семимесячный», он будет бесноваться. Истерики Лопухин устраивал совершенно по-женски. С заламыванием рук, со слезой, которую не стеснялся пустить. Высокий и на вид такой сильный мужчина оказался до крайности инфантилен, эту его черту унаследовал и Стас. Оба нуждались в сильной женщине, в ведущем, который будет их тянуть, одновременно подталкивая сзади. Ада такой силой не обладала.
Смешно сказать, их брак держался на… скандалах, которые они устраивали. Если с неделю в доме было тихо, Ада начинала нервничать. Ей уже не терпелось выпустить пар, да и муж еле-еле держался. Наконец, он находил какой-нибудь повод, слово за слово, и разгоралось пламя. Они оскорбляли друг друга, не стесняясь в выражениях. Ненормативную лексику Ада освоила быстро и отвечала теперь достойно. Разругавшись вдрызг, они какое-то время друг с другом не разговаривали. Неделю длилось затишье, а потом вновь сверкала молния, гремел гром.
Он называл ее «шлюха», она его – «неудачник». Оба без промаха били по больному месту. Ада все еще переживала ошибку молодости, Лопухин бесился из-за того, что без помощи папы не мог сделать карьеру. Со временем оба слова уподобились спусковому крючку, который приводил в действие механизм скандала. Они с наслаждением осыпали друг друга ругательствами. Такая жизнь, с постоянными перепадами напряжения, то на пике, то в гробовом молчании, обоим пришлась по вкусу. Тем не менее, их брак едва не развалился через тринадцать лет. Тема себя исчерпала, их ругань теперь была вялой, беззлобной, они почувствовали скуку. Но в это время генерал уехал за город, а Лопухины перебрались, наконец, в отдельную квартиру. И появился новый повод для скандалов.
Теперь Вячеслав Лопухин ко всем своим порокам добавил пьянство. Мужчины такого типа легко становятся алкоголиками. Выпив, они начинают безбожно хвастаться своими подвигами, раздувая из мухи слона, поносить всех и вся. Себя же возвышают до небес, вопя о том, что «просто никто не понимает, потом спохватитесь, да поздно будет». Раньше Лопухин хоть немного стеснялся родителей жены, в квартире которых жил. Теперь он был сам себе хозяин, а что касается жены, то «шлюхи» стесняться не приходится. И хотя со времени свадьбы Ада ни разу не была замечена в чем-нибудь этаком, Лопухин продолжал ее клеймить.
Прошло еще какое-то время, и Ада почувствовала, что ее терпение иссякло. Пьяный муж был просто невыносим! Но тут отставной генерал решил жениться. До сих пор он просто сожительствовал со своей домработницей, теперь же решил их отношения узаконить. Ненависть к захватчице объединила Лопухиных. На этой почве они вдруг… помирились! Да-да! Теперь оба клеймили домработницу и строили планы мщения. К счастью, оба были трусоваты. Дальше угроз дело не пошло. А захватчица из низших слоев общества
После женитьбы отставной генерал протянул недолго. Каких-нибудь лет пять. Умер он от обширного инфаркта, а его вдова тут же подала заявление об открытии наследства. Все-таки, Вячеслав Лопухин по образованию был юрист. Без промедления он ринулся в бой. Поначалу он добился, чтобы, согласно закону, все поделили пополам. Квартиру, машину и дачу. От денег на банковском счету к тому времени не осталось и следа. В суде было четыре слушания. Кончилось тем, что машину заперли в гараже, половину комнат на даче закрыли, соответственно, и в московской квартире закрыли маленькую комнату. Поскольку Вячеслав Лопухин тоже являлся собственником, его мачехе удалось оттяпать только одну четвертую. Лишь через два года они стали искать компромисс. Вдова сказала, что им с дочерью лучше было бы жить в городе, и Лопухин предложил сделку. Московскую квартиру с доплатой разменяли на две, взамен чего ему отдали дачу. Добытое в боях имущество Вячеслав Валентинович записал на себя. Ада и Стас были по-прежнему прописаны в квартире Новинских. Ада в юридические тонкости никогда не вникала. Она даже не заподозрила, что Лопухин готовит почву для развода.
Гром грянул, когда настало время переезжать.
– Какие твои вещи? – деловито спросил Лопухин, оглядывая коробки.
– Вот эти. И эти, – пальчиком указала Ада.
– В машину, – велел муж грузчикам.
Ада ехала следом за грузовиком в его «Тойоте». К ее огромному удивлению, свернули они вовсе не в ту сторону, где, как она знала, находится их новое жилье.
– Так что, короче? – безразлично спросила она.
– Именно, – кивнул Лопухин.
Опомнилась она только у подъезда отчего дома. Вылезла из машины, оглядела двор, знакомый с детства, и растерянно спросила:
– Куда это мы приехали? Я не понимаю…
– Здесь будешь жить ты. А я буду жить там. На новой квартире. Месяц назад я подал на развод. Кстати, вот повестка в суд.
Ада с изумлением взяла протянутую бумажку:
– Я не понимаю…
– Стасу уже семнадцать. Он окончил школу, поступил в художественное училище. Свой отцовский долг я выполнил, – с усмешкой сказал Лопухин. – Еще год ты будешь получать от меня алименты. Не обижайся, что сумма будет незначительная. По документам моя зарплата на фирме у Рябова довольно-таки скромная.
– Я не понимаю…
– А ты никогда не отличалась сообразительностью, – довольно потер руки Лопухин. – Я хочу начать новую жизнь. А сейчас как раз подходящий момент. Переезд и все такое прочее. По-моему, наш брак себя исчерпал, – сказал он точно таким же тоном, каким пообещал когда-то подарить ей весь мир.
Ада вдруг опомнилась и запротестовала:
– Я не буду здесь жить! В конце концов, я твоя жена! Я имею право!
– Быть может, ты договоришься с грузчиками?
Ада беспомощно оглянулась. Дюжие мужики уже таскали коробки в подъезд. Стаса в Москве не было. У мамы он перенял привычку отстраняться от таких событий, как ремонт, переезд, решение жизненно важных проблем. Поступив в училище, Стас уехал отдыхать на юг с компанией закадычных друзей из богемной среды. Ее мама недавно умерла, отец болел. Она была теперь одна, совсем одна. Маленькая, беспомощная. Но уже не принцесса.