За Москвою-рекой. Книга 2
Шрифт:
Счастлив ты не будешь, семью не создашь: твоя дама сердца, как представительница породы хищных, не захочет иметь детей, чтобы не портить фигуру. А без детей что за семья?.. С Наташей, скажем прямо, ты поступил подло. Впрочем, дело твое, но запомни: есть личные дела, которые тесно переплетаются с делами общественными, — тогда мы вправе спрашивать с тебя. Ты, Леня, это учти! Нарушать моральный кодекс нашего общества никому не разрешается, понял?.. Вот все, что ты хотел сказать. Только ты ничего не понимаешь, — мыслишь готовыми формулами. А засим — физкультпривет! —
После его ухода Сергей долго сидел неподвижно, казнил себя. Может быть, Леонид и прав, — кажется, за последнее время он действительно разучился говорить простые, сердечные слова. Произносит какие-то высокопарные фразы, думая, что ими можно убедить людей. Честно говоря, Леонид точно до мелочей знал все, что собирался сказать ему Сергей, — за исключением разве стихов. Он понятия не имел о них… Однако нужно признаться, стихи пришлись к месту!..
Леонид долго мучился, прежде чем решился позвонить Музе. Не очень охотно давая ему номер своего телефона, она просила звонить только в исключительных случаях.
— Говорит Леонид, — сказал он срывающимся голосом, когда она подняла трубку. — Извините меня за звонок, но мне нужно встретиться с вами сегодня же, хотя бы на десять минут, нет, на пять… Хорошо, спасибо, — буду ждать после работы на углу улицы… Конечно, конечно, я подожду, пока разойдутся ваши сослуживцы…
В ее голосе слышался холодок, но это, наверное, потому, что она была не одна в комнате, да и неудобно ей говорить о личных делах в служебные часы. Что же скажет он ей? Просто спросит: «Скажите, вы знакомы с инженером-механиком Юлием Борисовичем Никоновым?» Дальнейший разговор будет зависеть от того, как и что она ответит… А если рассердится и задаст вопрос: а позвольте спросить, вам какое дело? От этой мысли Леонида бросило в жар…
Дню, казалось, не будет конца. Леонид чуть ли не каждые пять минут смотрел на электрические часы. Работа двигалась плохо, в голове был полный ералаш.
Наконец стрелки часов показали ровно шесть. Леонид встал из-за чертежного стола, умылся, завязал галстук, тщательно причесал густые волосы и выбежал на улицу.
Заняв место на наблюдательном пункте за углом, он едва дождался той минуты, когда из подъезда вышла она. У Леонида сильнее застучало сердце. Забыв о всякой осторожности, он побежал навстречу.
— Что случилось? — спросила она, когда они свернули в почти безлюдный переулок.
— Ничего особенного… Мне захотелось повидать вас!
— И только поэтому вы позвонили на работу? Разве нельзя было потерпеть до утра?
— Нельзя… Я не мог не поговорить с вами.
— О чем же вы хотели поговорить? — Она держалась подчеркнуто холодно.
Несколько секунд Леонид молчал, потом вдруг посмотрел ей в глаза и спросил:
— Скажите, вы знакомы с инженером по фамилии Никонов? Никонов Юлий Борисович.
«Конечно, Сергей все это выдумал, а я просто идиот и все это пустяки!» — в ту же минуту подумал он. Но лицо Музы говорило о другом. Она спросила далеко не равнодушно:
— Почему…
— Мне важно знать! — сказал Леонид, хотя уже понял, что она знакома с Никоновым.
— Прежде всего, я не намерена отчитываться перед вами. Я не давала вам ни малейшего повода задавать мне подобные вопросы. И, наконец, это вас попросту не касается, — отчетливо выговаривая каждое слово, ответила Муза. Повернулась и быстро пошла переулком.
Леонид растерянно постоял, потом медленно пошел по направлению к метро.
Приехав в Сокольники, Леонид замедлил шаги у выхода из метро. Куда деваться? Домой не хотелось, а больше идти было некуда. Раньше можно было пойти к Наташе, но теперь дорога к ней закрыта навсегда… Неужели во всем белом свете никто его не поймет, никто не посочувствует, не протянет руки помощи?
Не придумав ничего лучшего, подошел к киоску, недалеко от главного входа в парк.
— Налейте-ка, девушка, сто грамм! — небрежно, как заправский пьяница, сказал он молодой накрашенной продавщице.
Та посмотрела на Леонида оценивающим взглядом.
— Ах, так, — догадался Леонид. — Деньги вперед, значит?
— Ничего не поделаешь, пьют и не платят. Надоело милицию беспокоить.
Леонид бросил на прилавок рубль. Девушка убрала деньги и привычным движением налила в граненый стакан водки.
— Пейте на здоровье.
Леонид медленно выпил, ему стало противно. Он запил водку газированной водой. Не помогло.
— Еще сто грамм!
Девушка укоризненно покачала головой, — она хорошо изучила повадки пьяниц и понимала, что перед нею новичок.
— Может, хватит? — спросила она. — Небось с утра ничего не ели. — Но водки все же налила.
Леонид выпил водку залпом, заплатил и отошел от киоска.
Девушка оказалась права, — две стопки водки на голодный желудок оказались слишком сильным успокоительным средством для непьющего Леонида. Закружилась голова, подгибались колени. Чтобы не упасть, он свернул в сквер перед церковью и со всей возможной непринужденностью опустился на скамейку.
Как на экране кино мелькали события дня. Сергей, подняв руку, что-то говорил ему, — губы шевелятся, а слов разобрать нельзя, мешает какой-то шум. Шум постепенно нарастает, словно молотом бьет по голове. И голова сильно болит. Появляется Муза, — не то в парче, не то в струящемся шелку. Но ее застилает туман, медленно окутывает ее, — она растворяется в этом тумане, исчезает…
«Пора домой», — это всегда понимают даже очень пьяные. Леонид с трудом поднимается со скамейки и, пошатываясь, направляется к дому…
Открыв ему дверь, Милочка ахнула. Леонид стоял бледный, с блуждающими глазами, пытался улыбнуться.
— Что с тобой? Леня, что?!
— Я… Со мной? Ничего. — Язык у Леонида заплетался, и он улыбнулся жалко, просяще.
Милочка поняла. Втащив его в дом, она удивленно повторяла:
— Какой вид… Какой безобразный вид… Посмотрел бы ты на себя со стороны! Ну как ты мог, Леня, как ты мог довести себя до такого состояния?