За нами Россия
Шрифт:
— Они вооружены, вы понимаете, насколько это опасно? Было бы лучше, если мы все же провели осмотр. Да и вам спокойней будет! — продолжал сладко петь толстяк.
«Запретить осмотр — значит вызвать сильное подозрение», — подумал немец. Не показывая того, что он взволнован, хозяин дома подчинился.
— Ну что же, раз так… — Клосс отступил в сторону, освобождая вход. — Говорите, для моей же безопасности?
— Вот это другое дело. Давно бы так, пан Клосс! — ухмыляясь, похлопал Пауля по плечу толстяк.
«Чтоб тебе пусто было!» — мысленно отозвался немец.
Процессия двинулась к дому. Клосс шел впереди,
Глава 28
Вся троица россиян, у которой было достаточно времени, чтобы сменить «дислокацию», спряталась в подвале дома. Каждый из них в руке держал наготове пистолет. Примечательно, но в подвале было совсем не темно. Лучики света струились из каких-то отверстий, расположенных в стенах. При таком свете спокойно можно было читать. Эту систему спроектировал сам Клосс. Он специально установил специализированный датчик движения, и когда человек, становясь на верхнюю ступеньку, начинал спускаться по лестнице, свет автоматически включался и так же автоматически выключался по прошествии десяти минут.
Здесь со всех сторон находились деревянные стеллажи. На них, возвышаясь до самого потолка, аккуратными рядами стояли разнокалиберные банки с различного рода солениями и маринадами. И здесь чувствовалась немецкая чистота и порядок. Все было расставлено согласно определенной, «клоссовской» системе. На некоторых стеллажах банки стояли по возрастающей, на других же — наоборот, на третьих чередовались большие с маленькими и так далее. У одной из стен находилось пять высоких бочек, используемых Паулем для засолки и квашения.
Осмотревшись, они стали прислушиваться к происходящему наверху.
— Торчим здесь, как… три тополя на Плющихе, — процедил Батяня сквозь зубы, имея в виду включившееся освещение. — Нужно что-то срочно делать! — Он принялся искать глазами выключатель.
— Думаешь, по нашу душу пришли? — поинтересовался Коршунов.
— Да хрен их знает. Но на совпадение не похоже, — также шепотом ответил майор. — Ты же сам видел, как тот, длинный, настаивал, порываясь зайти. Опять же бумажки какие-то демонстрировал. Если б не пес, столько времени не выиграли бы. Да и немец молодец, задержал их прилично, — Лавров замолчал, заметив притаившуюся в углу кошку.
Та, сверкая глазами, настороженно следила за незнакомой компанией.
— Что Филимонов? — спросил пилот, обращаясь к Кудрявцевой. — Дал добро на проведение?
— Нет. Не успела я договорить! — возразила девушка, она нервничала при каждом новом скрипе паркета, доносившемся из прихожей, рука старлея, сжимавшая рукоять «глока», чуть подрагивала. Шаги полицейских, прозвучавшие прямо у них над головой, заставили всю троицу напрячься. Все, что оставалось, — ждать.
Тем временем полицейские наверху осматривали комнаты немца.
— Вы позволите осмотреть второй этаж? — раздался голос одного из полицейских.
Он стоял прямо на крышке люка, не замечая ее.
— Смотрите, — коротко ответил Клосс. — Разве у меня есть выбор? — вздохнул он. — У меня дел по хозяйству — невпроворот.
Выйдя из комнаты, Пауль в сопровождении полицейских направился
Внезапно в подвале стало темно. Никто из находившихся в нем, конечно же, не представлял себе принцип действия «световой» системы герра Клосса. Как раз в тот момент, когда Коршунов решился, наконец, вдохнуть полной грудью и сказать «Пока что пронесло!», свет потух. Нервный комок подступил к его горлу. От неожиданности пилот едва не закашлялся. Погасший свет породил реакции у кошки. Она лихорадочно заметалась из стороны в сторону, невидимая в темноте. Из разных углов помещения попеременно доносилось жалостное мяуканье. Затем она, шипя, залезла на самый верх стеллажа и, пытаясь протиснуть свое откормленное тело между стоявших там банок, чтобы сверху прыгнуть к люку, задела одну из банок — раздался звон разбитого стекла.
При звуках бьющейся посуды собака в доме оглушительно гавкнула, словно пытаясь предупредить своего хозяина о беде. Собиравшиеся было уходить полицейские обернулись, а затем быстро направились в комнату, под которой находился подвал.
Заслышав топот ног, все трое сидящих в темноте подвального помещения приготовились к самому худшему.
— Хана нам! — прошептал Коршунов, прижимая к себе пистолет.
В отличие от Батяни, выбиравшегося и не из таких передряг, капитану было не по себе. Двое ленивых сельских полицейских не представляли большой проблемы. Но Лаврову не хотелось создавать проблем хозяину. Не стоило платить за гостеприимство и помощь двумя трупами стражей правопорядка. Да и сами полицейские ни в чем не провинились перед диверсантами — просто выполняли свою рутинную работу.
«Я ж не десантник, вашу мать, а летчик!» — думал Коршунов, вытирая рукавом выступившую испарину.
Пилот неправильно понимал осторожность командира. Кудрявцева направила ствол пистолета на крышку люка и замерла в ожидании. Она, на удивление, держалась мужественно.
«Вот ведь молодец, видно, ошибся я в ней… — мысленно похвалил коллегу Батяня. — И мужику фору даст! Настоящий профессионал! Что там наш умник болтал насчет компенсации оружием недостающего эго?»
Крышка люка приподнялась. Пилот, прицелившись, готов был открыть огонь на поражение.
— Не суетись… — шепнул Батяня ему на ухо и в последний момент перехватил руку Коршунова, державшую пистолет. — Выстрелить и дурак сможет.
Глава 29
Долговязый полицейский, держа в одной руке пистолет, другой приподнял крышку люка. Ствол его пистолета был направлено в щель между люком и полом. Рядом, на полусогнутых ногах, стоял второй полицейский, также целясь в проем открываемого погреба.
— Давай! — кивнул толстяк, показывая, что контролирует ситуацию.
Поняв без слов, что нужно делать, долговязый рванул люк на себя и отпрянул в сторону. Готовый выстрелить в любую секунду, он застыл со стволом в руке. Но тут, издав бешеное «Мяу-у-у!», навстречу им выскочила обезумевшая полосатая кошка. От неожиданности толстяк чуть было не пальнул в домашнее животное. Кошка, увидев перед собой опять же чужих людей, замешкалась, но, сориентировавшись, стрелой промчалась мимо удивленных хозяина и Аса и мигом забилась под диван. Там затихла, словно, ее и не было на свете.