За Нас. За Вас. За Северный Кавказ
Шрифт:
— Что делать? — включился в разговор более опытный Первеев, — да приводи её сюда. Комната большая — аж на восемь коек. Ложитесь в дальний угол. Темно — никто ничего не увидит.
— Зато услышит, — Коля неуверенно смотрел на Сергея.
— Да кому ваша мышиная возня нужна. Мы спать будем. Она, Колюха, профессионал. А профессионал работает в любых условиях, — усмехаясь, продолжал Первеев.
Сказано — сделано. Жрица любви, с намалёванными губами, мышкой прошмыгнула в дальний угол комнаты и залезла под одеяло. Иногда
А к липчанам ввалился сосед по комнате — собровец из Владивостока.
— Славяне, а ну давай знакомиться, — прокричал он и звякнул пакетом с парой пузырей, — из каких краёв будете?
Ребята расположились у стола. Свет не включали. Поставили на стол армейский фонарь: глазом в потолок. Водка, закуска, сигареты: что ещё нужно для серьёзной беседы.
В дальнем углу чмокнули.
— Чего у вас там, — насторожился собровец.
— Да это наша братская печень с девушкой знакомится, не обращай внимания, — наливая по второй, махнул рукой Первеев.
— А, понятно, — собровец, которого звали Саней, успокоился.
Он поднял рюмку, чокнулся и опрокинул содержимое внутрь себя. Поморщился и, не спеша, занюхал водку горбушкой.
— Так, вот я и говорю, Серёга, скоро «боевые» отменят. Всё к этому идёт!
В углу послышался чмокающий звук, девушка отвлеклась от работы.
— Да, парни, всё к этому идёт, отменят, — как эхо отозвалась она, — у меня дядька тоже воюет, от него слышала.
Саня вздрогнул и, повернувшись в сторону дальнего угла, крякнул.
— Наливай, — сказал он и покачал головой, — командировки скоро по полгода сделают, — из Москвы такой базар идёт.
— Точно, — чмокнув, продолжала жрица любви, — у меня тётка в Мобильном отряде полы моет. Она разговор слышала.
Тут грохнули все. Смеялись, схватившись за животы и, вытирая слёзы. Иван Первеев даже подавился.
— Ты что пообщаться сюда пришла? — сквозь смех, давясь и отдуваясь, крикнул ей Саня.
— А я уже управилась, — девушка, одёргивая на себе одежду, смело подходила к столу, — а ну налей!
Первеев, восхищённо глядя на девчушку, налил ей стопку. Она, залихватски тяпнув, села на стул, положила ногу на ногу. Затянулась сигаретой.
— Да, парни, жизнь наша здесь — полная параша, — процедила она сквозь зубы.
Собровец упал на пол и только мычал от смеха, не в силах, что либо сказать. Потом поднялся и, взяв девушку за руку, проворковал.
— Люблю таких. Пойдём в номера — пообщаемся.
— Нет проблем, триста рублей — любой каприз, — сказала девушка и смачно плюнула на пол.
Через час он вновь заглянула в дверь.
— Пацаны, кто захочет меня найти — адрес такой: станица Луковская, улица Дружбы, белый дом, большие зелёные ворота. Там двое зелёных ворот — мои намазаны говном.
Первеев махнул рукой и выдавил: «Иди — иди, дочка, а то мы животы надорвём!».
Вернувшись
— Давай братву, харчи разгружать.
Бойцы, нехотя разгружали коробки и мешки с продуктами.
— Опять гречка, рис да горох, — недовольно морщась, проговорил молодой сержант Михеев, который прибыл в свой первый вояж на Северный Кавказ.
— Дружище, прикинь! — хлопнул его по плечу Сергей, — фрикасе кончилось прямо перед нами, бананы гнилые попались — мы их брать не стали, а королевские креветки только завтра подвезут. Понял?
— Товарищ капитан, а что такое фрикасе? — Михеев, открыв рот, смотрел на Сергея.
На следующий день Сергей принимал солнечные ванны, расположившись в старом кресле, вынесенном на улицу. Невдалеке присел лейтенант Олег Иноземцев, который состоял в должности сапёра. Олег читал, какую то книгу и, время от времени, похохатывал.
— Ты, чего анекдоты читаешь? — спросил Сергей, — тогда валяй вслух!
— Да нет, Серёга, руководство по взрывному делу.
— Смешно? Или у тебя уже тихо шифером шурша, крыша едет не спеша?
— Книга трофейная, то бишь с той стороны. Толково всё написано, только с ихними прибамбасами.
— А именно?
— Ну, вот например — послушай: «Взрывчатые вещества изготавливаются из подручных материалов искусственно и являются одной из семи милостей Аллаха», или вот: «… положил фугас, подсоединил капсюль-детонатор и Аллаху Акбар».
— Чо, прям так и написано?
— Ага.
Этого пса привезли из станицы Курдюковской. Был он ширококостным, лобастым, здоровым, как телёнок, гладкошёрстным, рыжей масти. Звали его Мастер. Кроме всего прочего был он очень умён. Понимал практически всё, только сам не говорил. Мастер обожал людей в форме, к остальным он подкрадывался сзади и кусал за пятки. Чеченцы, проходящие через блок-пост, были очень недовольны. Также Мастер не любил и гражданских машин. Он кидался на них: мог прокусить колесо, а мог и поцарапать обшивку.
Сергей, проезжая через блок-пост на трофейной семёрке, иногда останавливался, открывал дверь и журил Мастера:
— Ты что своих не узнаёшь? Как не стыдно! Сколько раз мимо тебя проезжаем, а ты никак не запомнишь!
Вы бы видели, что происходило с собакой. Только что метавший гром и молнии, огромный, ощетинившийся пёс, увидев Сергея, начинал виновато улыбаться, вилять хвостом и пятиться, негромко поскуливая. «Извините, опять обознался» — говорили его умные глаза.
Понятие «свой — чужой» давно перемешалось в сознании Сергея. Иногда, так называемые «свои» вытворяли такие поступки, что в голове не укладывалось. Позиция родного УВД иногда повергало людей, находящихся в командировке в шок. Например, начальник УВД мог дать команду сотрудникам воспитательного отдела проверить посылки, которые родные передали своим сыновьям, мужьям и братьям на войну.