Шрифт:
Сказка для начинающих принцев и новоиспеченных секретных агентов без номера
Все совпадения с историческими (и не историческим) лицами и событиями случайны и являются лишь плодом больной фантазии автора.
P.S. При написании романа, ни один птеродактиль и синебрюхий желтопузик не пострадали.
Глава 1
Стоило скомандовать – «взлет», как мы с Кейси к ковру словно приклеились. Думаю, это сработали какие-то магические ремни безопасности. Без них мы и минуты бы не продержались. Слетели бы вниз к чертовой матери. А куда ковру без пассажиров? Опять на стенку, или на пол? Скажите честно, вы летали когда-нибудь
Садится, значит, герой на ковер, а иногда еще пассажиров с собой прихватывает. И летят они спокойненько и красиво над полями, над лесами, над высокими, обратите внимание, ВЫСОКИМИ, горами, и никакого холода, никакого кислородного голодания не испытывают. Курят кальян, пьют щербет и разные арабские бортовые пайки. Никаких неудобств, неприятных ощущений и перегрузок, сплошные комфорт и удовольствие. Никто с ковра не падает, хотя он и закладывает безумные виражи, никого не тошнит, хоть он и скачет по воздушным ямам как арабский скакун мухой цеце укушенный. Можно подумать, что ковер самое безопасное и комфортное транспортное средство передвижения на планете. Так думают те, кто никогда сам на нем не летал.
На самом деле, ковер-самолет чрезвычайно неудобная штука. Единственное его достоинство в том, что с него действительно трудно свалиться! А в остальном, никакого комфорта. Но обо всем по порядку.
Ковер без пассажиров летать не может, вот и держит их мертвой хваткой. На этом весь сервис заканчивается. Сидеть на летящем ковре-самолете, все равно, что носиться по небу на листе летающей фанеры. (Вот она тайна знаменитого выражения!). Спине опереться не на что, ноги деть некуда, мелкая мошкара в лицо бьет. Ни поговорить, ни природой окружающей полюбоваться. Остается одно – лечь на спину и рассматривать ночные звезды. Обсудить сложившуюся ситуацию все равно не получится, свист ветра мешает, да и какая-нибудь летучая гадость может в рот залететь. Тот же драконий носогрыз, например, или летучий плотоядный паук-пилигрим. Он не очень большой, со среднего хомяка размером, но кусается как голодный павиан.
Немного поёрзав туда-сюда, мы с Кейси улеглись головой по направлению движения (очень неудобно без подушек) положили под головы руки и стали любоваться ночным небосклоном. Ума не приложу, кому пришло в голову объявить ковры-самолеты грозной боевой силой? Как на нем вести воздушный бой или сбрасывать на врага бомбы? Если только залечь с ручным пулеметом и стрелять из положения лежа. Кстати, а ведь это идея! Надо будет попробовать, при случае…
А пока полет проходил в штатном режиме. Звезды медленно плыли вверху, внизу что-то мелькало. Светящаяся точка ползла по ковру на северо-восток. На всякий случай я снял автомат с предохранителя и положил его себе на грудь. Но никто на нас не покушался, не пытался убить, или сожрать. Неведомый враг потерял нас из виду, или у него других дел было по горло. Размышляя на эту животрепещущую тему, я задремал. Нет, не заснул! Как можно спать в боевых условиях! Именно задремал.
В дрёме я видел свое триумфальное возвращение в Новый Кронштадт. Каперанг Ржевский преподносил мне, по случаю успешно выполненного задания, огромного жареного гуся. И только я собрался, обливаясь слюной, как собака Павлова, оторвать ногу птицы, как гусь обернулся живым цыпленком птицы Рух, и начал за мной гоняться, стараясь пнуть мозолистой ногой. Наверно, мстил за мертвого собрата.
Сообразив, что убегать бесполезно, я превратился в лягушку, потом в змею, потом в цаплю, потом в виновато улыбающегося доктора Ливси, потом в Кейси, потом в неизвестную мне, но в тоже время очень знакомую обворожительную красавицу, и в завершении всех метаморфоз, попытался обернуться Годзиллой. Это мало помогло делу. Я превратился в помесь ньюфаундленда с крокодилом. Громадный, волочащийся по земле хвост мешал бежать, цеплялся за все подряд и всячески тормозил
– Милый, успокойся! – ласково, но тревожно сказала птица, и я проснулся.
Испуганная Кейси держала приклад моего автомата двумя руками. Светало. Солнце осторожно выглянуло из-за горизонта решая, стоит ли начинать этот день. Но выбора у него не было, и светилу пришлось, медленно и лениво вылезать на небосклон.
Но я готов был простить ему все! Ведь всего несколько часов лета отделяло меня от горячего душа, теплой кровати… и вдумчивых офицеров из спецотдела, горящих нетерпением узнать, где это я ошивался столько времени и почему притащил с собой на секретный военный объект гражданку иностранного государства.
Я и сам многое хотел бы узнать. Почему именно меня выбрала японская принцесса? Что за таинственный медальон таким странным образом нашел я в бункере? Что это вообще за бункер такой? Почему именно за мной охотится неведомый злодей? Что случилось с «Белым кроликом» и его экипажем? И самый главный вопрос – кто превратил меня в лягушку? Ответ на него интересовал меня больше всего, я решил воспользовавшись свободной минуткой поразмыслить над этой проблемой, но не успел…
У ковра начались серьезные неполадки. Он дергался, бился в конвульсиях и, что самое паршивое, медленно терял высоту. Быстрый осмотр транспортного средства выявил причину неисправности. Барахлил правый мотор. Простите, бахрома с правого края медленно распускалась. Золотистая нить, струясь, исчезала в утреннем сумраке.
– Ты вязать умеешь? – спросил я у Кейси. Она возмущенно замотала головой. Видимо в школе, готовящей американских военных поваров, эту дисциплину не преподавали. Я начал вытаскивать нить и пытаться завязать ее в узелки.
– Милый! Ты владеешь индейским узелковым письмом? – поразилась Кейси.
– Нет, – ответил я, – я хорошо владею русским чувством самосохранения.
– Тогда может, ты умеешь ЛАТАТЬ ковры? – спросила она и показала мне под ноги.
Дело было – хана. Ковер трещал по швам, вернее сказать – расползался на глазах. Может, его у камина пересушили, может, эта какая-нибудь неизвестная ковровая болезнь, или популяция моли приспособившееся к местным условиям – не знаю. Могу сказать с уверенностью одно, Далеко мы так не улетим, а если улетим, то только вертикально вниз.
Но и приземляться прямо сейчас тоже не хотелось. А вдруг за нами выслали погоню на драконах? Или заброшенные далеко вперед отряды монахов прочесывают лес?
Летчики всех войн, времен и народов всегда стараются дотянуть на подбитой машине до линии фронта и посадить ее, если не на свою, то хотя бы на дружественную территорию. Там обязательно найдутся люди, способные по достоинству оценить мужество и героизм пилота, не горящие желанием немедленно поставить его к ближайшей стенке и пустить в расход. А мы чем хуже? Нельзя не учитывать чужой боевой опыт. Совсем недалеко от нас, на востоке, там, где сейчас лениво всходило солнце лежали земли русских князей.
– Меняем курс! – скомандовал я. – Летим строго на восток! Высота – минимальная!
Я и не знал, что ковер способен понимать голосовые команды. Наш летающий друг, задрожав как паровоз Черепанова, увидевший скоростную магистраль Москва-Сочи, заложил крутой вираж и задергался на восток, прижавшись к самым верхушкам проносящихся внизу деревьев. Солнечный диск, опасаясь лобового столкновения, быстро рванул вверх.
Наматывая на руку, струящуюся с правого края нить, я с тихим ужасом наблюдал, как ковер тает прямо на глазах. Но он из последних сил, буквально разваливаясь на части, нитки и лоскутки, упрямо следовал заданным курсом. Золотистая точка указателя курса упрямо тащилась по вытканной на ковре карте и вдруг нырнула в большую, только что образовавшуюся дыру.