За Новгород
Шрифт:
Прямое противоборство двух войск все больше складывалось в пользу хозяев поля. Незваные гости бились отчаянно даже ради спасения своей жизни, но переломить сражение так и не смогли. То замешательство, которое им пришлось испытать от обстрела недосягаемым противником, а потом внезапного удара тяжелой конницы, врезавшейся в их строй, переросло в полный разброд в их рядах. Прорвавшиеся сквозь разрывы строя вои северного ополчения разорвали на части княжеское воинство, вскоре в нем не осталось и подобия какого-либо построения — каждый бился за себя. Кровь лилась рекой, раненные и убитые падали под ноги сражающихся, а те шли по их телам, видя перед глазами только врага.
Варяжко сам не вступал
Охватившие вначале волнение за исход сражения, а затем радость от успеха своего войска, уступили другому, прежде не испытанному чувству — боли за проливающуюся кровь, как своих воинов, так и противника. В них уже не видел смертельного врага, которого бы следовало уничтожить безжалостно — как в варягах, шедших грабить Новгород. Да и в битве с войском Ярополка не думал о жертвах — своих и чужих, увлекся атакой на его дружину. А сейчас, смотря как бы со стороны, как одни русичи убивают других по воле вершителей их судьбы, не выдержал горечи в сердце, казалось бы, зачерствевшем за минувшие в этом мире годы, выкрикнул:
— Всем встать, убрать оружие!
Часть воинов с той и другой стороны замерли, с недоумением повернув голову в сторону Варяжко, но оружие не опустили, держали его наизготове. Другие все продолжали биться, возможно, в пылу схватки не услышав команду. Повторил ее, после, когда вои в большей части все же послушались, прокричал надрывно, с идущей от сердца убежденностью:
— Довольно смерти! Никому она не нужна. А того, кто привел вас на погибель, вызываю на поединок — лицом к лицу, не прячась за спины других. Княже, выйди вперед — мои вои не тронут тебя. Или готов положить всех вместе с собой?
Из-за строя дружины вышел не князь, а крепкий еще муж почтенного возраста в доспехах и ответил на вызов отчитывающим тоном:
— Кто ты такой, что смеешь дерзить Великому князю?
— Я Варяжко, тысяцкий Новгорода. Поставлен вести войско Северной земли. А кто же ты, добрый воин, взявший на себя честь говорить за князя?
— Добрыня, воевода княжеской дружины. Скажи ка мне, Варяжко, что же ты хочешь от войска и от князя?
Не только воевода, но и все воины обеих сторон выжидательно смотрели на юного вождя — что же тот предложит? Варяжко не стал медлить с ответом, произнес громко, на все поле:
— Предлагаю уговор. Если в поединке победит князь, то можете уйти обратно с нашей земли — чинить препоны не будем. Если же я, то войско твое складывает оружие и сдается в полон, как и князь, коль останется жив. Жизнь вам обещаю, но воли нет. В том порука моя и всего войска Северной земли — можем поклясться Перуном.
По сути предлагался божий суд, ответчиками в нем выступали вожди обоих войск. Варяжко просчитал, что князь не сможет отказаться от него на глазах множества воинов, уронив тем самым свою честь. Так и случилось — спустя малое время перед строем вышел совсем еще юный, не старше Варяжко, ратный муж в добротных латах, его худощавое скуластое лицо с усами, еще невеликими, но без бороды, можно было без какой-либо натяжки назвать красивым. Прежде Варяжко не видел Владимира,
Густым сильным голосом, неожиданным для его совсем не богатырского сложения, Владимир молвил, глядя прямо в глаза Варяжко, все еще стоящего на повозке:
— Ну, что же, тысяцкий, я не против сразиться с тобой. Вижу, что воин ты славный, да и о других печешься. Только сойди ка на матушку-землю, да и обговорим ладком, что бы все между нами вышло по честному.
Варяжко ни на йоту не поверил добродушному тону и льстивым словам князя — в его тёмно-карих глазах видел лютую злобу, да и на суровом лице отражались отнюдь не миролюбивые чувства. Почти наверняка — жажда мести, надежда отыграться в единоборстве за бездарно проведенный, по сути уже проигранный бой и поразить насмерть удачливого соперника. Сам же Варяжко, как ни странно, не испытывал к визави сильных эмоций, отчасти даже потерял к нему интерес. Полководческие способности Владимира разочаровали его — ожидал более разумных шагов, а не метаний вперед-назад. Вначале предполагал, что тот заманивает вглубь леса, чтобы подстроить там какую-нибудь хитрую каверзу, потому держался настороже, готовясь отразить любую неожиданность. Но ничего подобного не произошло, а после сражение перешло в ближний бой, в котором успех сопутствовала северянам.
Варяжко ни на йоту не поверил добродушному тону и льстивым словам князя — в его тёмно-карих глазах видел лютую злобу, да и на суровом лице отражались отнюдь не миролюбивые чувства. Почти наверняка — жажда мести, надежда отыграться в единоборстве за бездарно проведенный, по сути уже проигранный бой и поразить насмерть удачливого соперника. Сам же Варяжко, как ни странно, не испытывал к визави сильных эмоций, отчасти даже потерял к нему интерес. Полководческие способности Владимира разочаровали его — ожидал более разумных шагов, а не метаний вперед-назад. Вначале предполагал, что тот заманивает вглубь леса, чтобы подстроить там какую-нибудь хитрую каверзу, потому держался настороже, готовясь отразить любую неожиданность.
Но ничего подобного не произошло, а после сражение перешло в ближний бой, в котором успех сопутствовала северянам. Каким-то оправданием бессилия Владимира на поле битвы могло служить то, что вряд ли и другим, даже известным своей воинской славой полководцам удалось бы справиться с тем же гуляй-городом. Он и подобные полевые укрепления с успехом применялись долгие годы и века, пока не появилась совершенная дальнобойная артиллерия. Сам Варяжко сомневался, взял бы он его сам приступом, но бросать войско без предварительной подготовки не стал бы. Можно было вначале постараться разрушить укрепления камнеметами или поджечь зажигательными стрелами, а после прорвать фланговыми ударами, но при умелой обороне успех атаки не гарантировался.
Обсуждение поединка надолго не затянулось — оба участника жаждали скорей начать его. Договорились биться на мечах тут же, перед вставшими в общем строю прежними врагами, до смерти или невозможности вести бой. Дали зарок именем Перуна проигравшей стороне исполнить свое обязательство перед победителем, а потом, больше не медля, встали в круг и обнажили мечи. Для Варяжко намерение противника тайны не составляло — о нем можно было не гадать, видя оскал на лице того, как у злобного пса. Сам же не собирался убивать Владимира, да и наносить ему тяжкие раны, тем самым усложнял себе задачу выиграть схватку — биться предстояло с осторожностью, тогда как соперник такими заботами себя не сдерживал, напротив, так и норовил лишить его жизни.