За оградой есть Огранда
Шрифт:
А еще захотелось броситься обратно во дворец, пасть к ногам разлюбезной принцессы, однако, как твердо сознавал Антошка, путь к ней лежал через не желающее платить дань село.
Ожидание подарка не менее приятно, чем сам момент вручения. Иванов готов был совершить во имя Василисы настоящий подвиг, по сравнению с которым порученное дело выглядело жалким и неубедительным, но раз князю нужно именно это...
Антошка изобразил воздушный поцелуй, победно вскинул руку вверх и дал коню шпоры.
Конь рванул с места так, что Антошка едва не вылетел из седла и лишь каким-то чудом удержался на спине коварного животного.
Промелькнули
Еще одни ворота — и Антошка оказался на воле. На его счастье, село Жадинка лежало на одной из двух дорог царства. Дорога вела ко второму по величине городу с деревенским названием Краюхин. Но что поделать, когда это действительно был край населенной людьми земли? Дальше лежали сплошные леса, в которых водились белки, соболя, лисы, песцы и охотники. Ценные меха постоянно требовались покупателям, и потому в сезон их везли и везли в столицу, а затем и дальше.
Сама дорога представляла собой кое-как утоптанную копытами и ногами до полной бестравности землю с более глубокими тележными колеями по бокам. В остальном же она ничем не отличалась от окружающей местности. Те же непрерывные колдобины, канавы, те же самые камни, словно нарочно брошенные неведомыми хулиганами прямо на проезжую часть. Это была не дорога в прямом смысле, а скорее указание пути, да и то, судя по бесконечным, ничем не обоснованным петлям, проложенное пьяным матросом Железняком при его знаменитом походе на Одессу.
Антошка послушно описывал петли, частенько кружась на одном месте, но под впечатлением прощания принцессой не замечал этого. На его счастье, дождей давно не было, и по дороге можно было даже ехать. Да и кружить все-таки намного лучше, чем блуждать.
Конь давно успокоился и перешел на шаг. Иванов не замечал и этого. Он был полностью погружен в сладострастные грезы, и лишь изредка выплывал из них в реальность и озирался по сторонам в поисках требуемой деревни. Не обнаружив искомого, он вновь скрывался в своих мечтах, где любовь была обильно переплетена с почестями, а череда праздников — с чередой невероятных приключений и спасений миров.
Но мечтами сыт не будешь. В лучшем случае их можно использовать в качестве приправы к более реальной пище. Антошка очнулся от натурального, невыдуманного голода. Судя по тому, что солнце повисло почти над самой головой и оттуда старательно нагревало доспехи, времени с момента отправления прошло немало. Завтракал-то Иванов если не с первыми, так со вторыми или третьими петухами, и по причине некоторого нездоровья и желания поспать особого аппетита не испытывал.
Спать теперь не хотелось, но от голода живот прилип к спине так плотно, что требовалась двойная порция для восстановления исконного положения и еще столько же — для его достойного наполнения.
Перед настойчивыми требованиями желудка отступила даже любовь. Как ни хотелось Антошке побыстрее выполнить единственное условие Берендея и вернуться к милой Василисушке, пришлось сделать привал.
Хорошо, что захваченный с собой мешок был доверху полон продовольствием. В противном случае вполне серьезная опасность грозила коню. Ведь лучше идти пешком сытому, чем ехать голодному.
Но
Солнце жарило так, что Иванов практически не притронулся к благородному напитку. Выпил чарочку для аппетита и бодрости и сразу усиленно налег на закуску. Оторваться от нее оказалось невозможным. Лишь изредка, прожевывая очередной кусок, Антошка озирался по сторонам, смотрел, не подкрадываются ли откуда-нибудь разбойники, странствующие злодеи, кочевые орды и прочий голодный люд.
Вокруг было спокойно. Только конь старательно жевал траву, не обращая ни малейшего внимания на своего господина, да высоко в небе порою маячили какие-то птицы. Может, те самые журавли, которым положено летать, пока синицы устроились на руках, а может, и какие-то соколоподобные хищники. Все равно в подобных пустяках Антошка не разбирался и из всех пернатых, кроме голубя, воробья и вороны, с уверенностью узнал бы разве что пингвина. Но вряд ли последние рискнули так далеко залететь от родной Антарктиды, и, значит, в небе кружились явно не они.
Голод не тетка, но и сытость — тоже коварный родственник. Изрядно отяжелевший Антошка решил малость поберечь своего коня, дать ему отдохнуть, а сам пока прилег в тени раскидистого дерева и принялся обдумывать предстоящее.
Проснулся он от ярко бившего в глаза солнца, коварно переменившего положение на небе, дабы не дать богатырю поразмышлять как следует. Иванов попробовал переползти в тень, чтобы потрудиться умственно дальше, но кольчуга была раскалена, словно плита, а тело выделило столько пота, что одежда прилипла к ему едва ли не намертво.
Пришлось встать и продолжить путь. Было жарко и неприятно, однако Антошка мужественно утешал себя тем, что, когда холодно, хорошего ничуть не больше.
Вертлявая дорога завела его в лес, и Иванов обрадовался долгожданной тени.
Как оказалось, толку от тени было мало. В лесу царила страшная духота, как будто неведомые людоеды согнали ее сюда со всего света с целью потушить славного героя до полной готовности.
Лес тянулся долго. Или дорога петляла на одном месте, заблудившись в трех соснах не хуже Сусанина. Антошка даже стал понимать дружинников, до сих пор не сумевших взять с Жадинки положенной дани. Попробуй до нее доберись! Не спаришься, так сваришься, если чего не хуже.
Если бы не любовь, Антошка тоже бы не выдержал и повернул назад. Трудности можно приврать и преувеличить, оправдаться перед Берендеем, так наверняка и сделали незадачливые предшественники. Им было легче: подумаешь, служба! Иванов же ввязался в дело исключительно по своему желанию, для себя, и потому не выполнить условие не мог.
Дорога вдруг выкатилась из леса, как монета из рваного кармана, и дальнейший путь сразу преградила река. Дорога ныряла в нее, проползала под водой метров пятнадцать и выныривала на другом берегу. Антошка заколебался, сомневаясь в своих способностях к плаванию с грудой железа на плечах, однако конь даже не замедлил шага.