За пеленой лжи
Шрифт:
И к тому, что Гена улыбается и даже шутит с Юлей, а на Нину почти не смотрит, относилась спокойно.
И получила то, что получила.
Двор оказался перегороженным шлагбаумом, она потратила минут десять, чтобы пристроить машину.
Если они поменяли замки, я туда не попаду, доставая ключи, с досадой подумала Нина. Придется вызывать полицию, чтобы вскрыть дверь.
Ключ от подъезда подошел. Она снова захлопнула подъездную дверь и набрала код домофона. Код оказался прежним, дверь запищала.
Подъезд
Выйдя из лифта, она шагнула к своей бывшей квартире и не заметила бы стоявшую у окна девушку, если бы та не сделала к ней пару шагов.
Девушка смотрела на Нину с испугом.
Кажется, они узнали друг друга сразу. На похоронах Нина старалась не замечать Юлю, но то, что Генина любовница жмется к очень похожей на нее девице, заметила.
Похороны вообще прошли так, как Нина могла только мечтать. Юлю все демонстративно не замечали, а Нине соболезновали.
Когда Юля с незнакомой девкой исчезли, Нина поняла, что лучшую месть придумать было сложно.
Ей больше не хотелось мстить Юле.
Юля осталась в прошлой жизни, с которой Нину больше ничто не связывало. Разве что звонки свекрови.
Сегодня у Ильи Никитича была только одна лекция. Он ненадолго появился на кафедре, наспех проконсультировал аспиранта и поспешил домой.
Казалось, что страх за жену усиливался с каждым метром по мере приближения к дому. В аудитории страх пропадал, ему удавалось отключиться, а на улице и в метро наваливался тяжкой ношей.
Страх вновь отпускал только дома, когда он видел, что ничего страшного с Любой не произошло, она смотрит телевизор, или читает какой-нибудь детектив, или слушает музыку, сидя у окна.
Сегодня она сидела у окна в тишине.
– Ты что-нибудь ела? – повесив куртку, спросил он.
– Тебя ждала, – виновато улыбнулась жена.
Ему было бы легче, если бы она плакала. Тогда он ее успокаивал бы, и это казалось естественным и понятным.
Она не плакала, она разговаривала так, как будто в их жизни ничто не изменилось.
Внешне действительно мало что изменилось. Они много лет виделись с Геной редко и мало что знали о его делах.
Когда сын заболел, они делали для него все, что было в их силах, но при этом их жизнь продолжала оставаться прежней. Они заботились друг о друге, по вечерам смотрели какие-нибудь фильмы или читали что-то, устроившись в креслах.
– Пойдем обедать, – Илья прошел на кухню, открыл холодильник.
Тарелки с двумя пирожками, которую он утром здесь видел, не было.
На столе стояла Любина чашка с недопитым чаем.
Чай с пирожками не лучший завтрак, но хорошо, что жена позавтракала
Илья достал из холодильника кастрюлю с борщом, поставил на плиту. Борщ Люба любила.
Пару раз в неделю к ним приходила девушка, приносила продукты, готовила. Пожалуй, было бы лучше, если бы Люба готовила сама, любое дело отвлекает от горя.
Жена подошла, тихо села за стол, вздохнула.
– Совсем нет аппетита.
– Съешь хотя бы немного, – попросил он.
Борщ закипел, Илья наполнил тарелку, поставил ее перед женой.
Грязную чашку поставил в мойку.
– Как на улице? – спросила Люба.
– Холодно.
Он наполнил вторую тарелку, сел напротив жены.
– Но дождя нет. И ветра нет. Хочешь, пойдем погуляем?
– Ты, наверное, устал, – вздохнула Люба.
– Я не устал. И прогулка для меня отдых, а не работа, – улыбнулся Илья.
– Ты точно не устал?
– Точно. Что на второе будем?
– Я ничего. Борщ еле-еле доела.
Илья не стал настаивать, бодро сказал:
– Пойдем гулять. Только одевайся потеплее.
Подумал, не вымыть ли посуду, пока жена одевается, решил вымыть, жена обычно одевалась долго.
Прогулка оказалась неудачной. Пошел дождь, и пришлось вернуться.
– Здравствуйте, – девка, которая была с Юлей на похоронах, торопливо подошла к Нине.
На похоронах она была в накинутом на ворот куртки черном шарфе. Сейчас шарфа не было, под сползшим капюшоном торчали неопрятные блеклые пряди.
В глазах девицы стояли слезы.
– Что вам угодно? – сузила глаза Нина.
– Я не могу дозвониться Юле, – промямлила девка.
– А я здесь при чем? – поразилась Нина.
Если бы не слезы, которые потекли у девки из глаз, она бы решительно ее обошла и захлопнула перед ней дверь.
Слезы помешали это сделать.
– При чем здесь я? – повторила Нина.
– У нее пятый день не отвечает телефон, – девка достала из кармана носовой платок, вытерла нос. – Я не могу попасть к ней в квартиру.
– Это моя квартира! – отрезала Нина.
Этого не надо было говорить. Выходило, что Нина оправдывается.
Надо было посмотреть на эту дуру, как на свежую коровью лепешку, и молча пройти мимо.
– Извините.
Девка на Юлю и походила, и нет. У Юли был робкий взгляд притворяющейся стервы. Правда, Нина слишком поздно поняла, что за робостью Юли таится большая решительность.
Эта рыдала вполне искренне. Впрочем, не исключено, что у них в семье актерский талант передается генами.
В остальном же девица была почти копией Юли. Маленькая, кругленькая, бесцветная.
Нина обошла девку, молча отперла дверь, помедлила и буркнула: