За первого встречного?
Шрифт:
— Леон, это я, Жако. Я все знаю, — ласково сказал аббат. — Ёзеф вернулся с дежурства и все рассказал мне, как в детстве.
— Ёзеф?
— Он мой младший кузен. Я остановился в их доме. Мы сейчас заедем за тобой и отправимся на Комино.
— Жако, мне так плохо… — Леон даже не спросил, зачем им на какое-то Комино, он просто обрадовался голосу Жако.
— Лео, ты поплачь, имеешь право. А потом мы возьмем катер и поедем на Комино. Лодку ведь нашли там.
— Жак, все гораздо сложнее. Их могли давно перевезти в другое место. Это продуманный шантаж. Знал бы ты, какой с меня требуют выкуп!
—
— У меня есть старинная карта катакомб под островом Комино. Между прочим, там потрясающие фрески.
— Жако, мне сейчас не до фресок, мне нужно просто поговорить с тобой.
— Поговорить мы успеем. Ты послушай. Когда-то выходы из катакомб вели прямо в море, но потом были завалы, затопления. Не вздыхай, Ёзеф уже готовит машину. В эти катакомбах есть крипта, где стоит статуя святого Павла, мне не нужно объяснять тебе, кто это такой и почему на Мальте он особенно популярен. Сейчас не это для нас главное, а то, что только через эту крипту и можно попасть в катакомбы с суши. Допустим, твои девочки каким-то образом оказались в этих подземельях.
— Жако…
— Без посторонней помощи выбраться оттуда невозможно. Всего лишь раз в год в катакомбы спускаются монахи, чтобы помолиться у статуи святого Павла, причем спускаются по веревке!
— Жако, какие еще веревки и монахи! Похититель в соседнем номере! Он только ждет моего согласия на его условия!
— Сколько он хочет?
— Деньги его не интересуют. Он хочет мою душу, — Леон невольно усмехнулся, — как раз по твоей части.
— Лео, мы уже выезжаем, остальное расскажешь по дороге. И тебе вовсе не обязательно докладывать шантажисту о наших поисках.
Глава 39,
в которой на Катрин падает подозрение
— Как ни чудовищно звучит, сэр, но пока что ваша супруга — единственная, на кого падает подозрение в исчезновении вашей дочери. Я не говорю об убийстве, нужно наличие трупа, простите, сэр, полицейский термин, — извинился сидевший за рулем сержант Клернон. — Сговор между вами подтвердить весьма сложно, как, к сожалению, и то, что Вонахью ставил вам некие условия. Магнитофонная запись разговора, письмо, свидетель… Этого же у нас нет. Тем не менее катакомбы Комино — очень подходящее место, чтобы на какое-то время спрятать заложников. Службы в церкви над криптой совершаются только двенадцать раз в год — по большим праздникам — и всего лишь однажды служат мессу в подземной капелле. В последний раз монахи спускались туда всего неделю назад, так что выбор тайника просто идеальный — без специальных приспособлений и карты никому не выбраться оттуда. А вот если мы их найдем, сэр, тогда уж вашему Вонахью не отвертеться. Гангстеризм, знаете ли, не приветствуется ни в одной стране.
— Вот видишь, Лео, — аббат Клернон обнял Леона, — все не так уж плохо. Карта у нас есть, веревка, фонари тоже, ключи мы возьмем у церковного сторожа. Десять к одному, что твои девочки там. И они обязательно живы. Кстати, около статуи апостола в стене есть потрясающий источник, «Плачущий глаз моря», как называли его в древности, или «Слеза умиления матери» — более позднее название.
— Слушай, Жако, а ведь сегодня во сне я видел мать Клео!
— Покойную Клодин?
—
— Ты, конечно, спросил ее о Клео? — Аббат улыбнулся. — Дескать, нет ли в царстве Аида нашей дочери? Что она ответила?
— Жако, я тоже всегда считал, что верить в сны — предрассудки, можно сказать, языческие, — застеснялся Леон. — Но я был в таком безумии, что даже поранил руку, сражаясь со стеклянным стаканом. Я принял его за луну, — шепнул он на ухо аббату, ему было очень неудобно сознаваться в этом перед полицейским.
— По-моему, битва закончилась успешно. Ты же победил, — ободрил Леона Жак. — Так что сказала тебе тень Клодин?
— Знаешь, она вела себя очень отстраненно, как будто ее вовсе не интересует наша дочь. Насколько я помню, она велела мне купить платье для Клео, почему-то сиреневого цвета. Удивительно, правда? Или я что-то путаю…
— Господа, может, мы перекусим где-нибудь? — через плечо предложил Ёзеф. — Я сегодня толком и не позавтракал.
— А мы успеем? — испугался Леон.
— Купить платье? — уточнил аббат.
Только бы теперь ничего не случилось с самим Леоном, подумал Жак Клернон, пока он немного успокоился, но ведь в катакомбах может никого и не оказаться, и где гарантия, что Леон сумеет это перенести?.. Какая же безобразная история! Действительно, почему такого симпатичного и талантливого человека беды преследуют одна за другой? В океан упал самолет, в котором летела его первая жена, сейчас он только-только обрел Катрин, и ее тоже отняло море, как и единственную дочку… Воистину, чтобы со спокойной душой иметь возможность отстаивать свое мировоззрение, нужно принять обет безбрачия! Тогда не придется выбирать между совестью и семьей. А сейчас какой выбор посоветовать? Как священник я не имею права толкать Леона на лжесвидетельство, но как друг… разве могу я допустить, чтобы с Катрин и с Клео что-то случилось? Нет, не только как друг, но и как духовное лицо, я не могу допустить, чтобы судьбы двух женщин были принесены в жертву амбициям зарвавшегося честолюбца!
— Обязательно купи ей обнову, — Жак улыбнулся Леону, — дочка будет рада.
— Ты считаешь, что можно верить снам?
— Я считаю, что юной девушке пойдет нежно-сиреневое, — аббат даже подмигнул, чтобы подбодрить Леона.
Что горе делает с человеком, думал Клернон, не убирая с губ ласковой улыбки. Всего лишь несколько дней назад, действительно, прошло чуть больше недели, когда в мой кабинет в Мон-Сен-Мишель вошел Леон со своей «королевой». Как сияли его глаза, как он радовался всему: и встрече, и гобелену, и фигуркам всадников! А сейчас он превратился в совершенно беспомощное и больное человеческое существо, готовое поверить сну, примете, чему угодно, лишь бы выдержать ужас кошмара бессилия перед судьбой.
— Ты купи ей и туфли, Лео, и что там еще полагается. — Ты же знаешь про одежду все, хотел сказать Клернон, но осекся, чтобы не напоминать другу о причине конфликта с Вонахью.
— Да, конечно, туфли, белье… У вас на Мальте роскошные кружева. — Леон вдруг немного оживился, и его бескровное лицо чуть заметно порозовело. — Я куплю ей для свадебного платья. Она ведь хотела выйти замуж за первого встречного.
Клернон похолодел: неужели Леон тронулся рассудком?