За порогом весны
Шрифт:
В отличие от многих сотрудников лаборатории, занятых биопланктоном, моллюсками, рыбами, водорослями, доктор Хекслер изучает озера, как целый живой организм. В некотором роде это «земский доктор», знающий больше и глубже любого узкого специалиста человек.
Артур Хекслер тоже напомнил нам чеховских докторов с неким, возможно, более энергичным, американским оттенком в характере, но те же внимательность, доброта, уважение к собеседнику. «Вы уже ели?», «Где поставлена ваша машина?» (Помощнику: «Распорядитесь наклеить гостевой знак».)
Нам показали
Приводим наши вопросы и ответы на них доктора Хекслера.
— Надо ли верить многочисленным публикациям об озерах? Что значит термин «мертвое озеро», если в нем живет рыба и если на вид стороннему человеку озеро может казаться здоровым?
— То, что пишут о Велики озерах, к сожалению, правда. Угроза очень серьезная. Излишек эмоций в печати есть. Но я считаю это полезным — чем больше людей знают проблему, тем лучше.
Мертвое озеро… Так говорят об Эри. Сейчас в мае месяце действительно странны эти слова. В конце лета картина изменится. Появятся поля водорослей. На мелководьях будут и неприятные запахи. Купаться в озере, исключая несколько мест, пока не опасно… Да, многие виды живых организмов исчезли. Это, однако, не значит, что жизнь замерла вовсе. Просто на смену одним появились другие, менее прихотливые, более приспособленные к загрязнению…
— О рыбах…
— На рыбах это как раз хорошо видно. Наши озера славились рыбами ценными: сиг, кумжа, форель, американский осетр, щука. Увы, в Эри этих рыб уже нет. Вместо них появились корюшка, сом, сазан. Разного рода фабричные стоки и эту рыбу могут, конечно, убить и делают ее негодной для пищи. Но, в общем, корюшка, сом и сазан пока процветают. Промышленный лов прекратился. Удильщики ловят, но брезгуют новой рыбой — поймал и выбросил. Каприз этот, я думаю, скоро пройдет. Европа давно уже ест сазана…
— Надо ли считать, что эти «новые рыбы» бесконечно долго могут терпеть загрязнение?
— Нет, конечно… Дело не только ведь в загрязнении. Идет старение озера. На дно опускается масса веществ, удобряющих землю. Идет бурный рост водорослей. Водоросли, сгнивая, поглощают кислород. Этот процесс нарастает. В перспективе там, где водились лососи, могут остаться только лягушки. Где плавали корабли, будет трясина. Человек отбросами своей деятельности ускоряет процесс умирания вод. Отсюда этот зловещий образ.
— Это касается только Эри?
— Эри — главный больной. Следом идут Онтарио, Мичиган.
— На спасение озер выделена крупная сумма. Однако не все считают ее достаточной…
— Задача сейчас: распорядиться средствами лучшим образом.
— Остановлен процесс угасания Эри в результате первых усилий?
— Нет. Идущий под уклон поезд остановить
— Когда болезнь была обнаружена со всей очевидностью?
— В 1950 году ученые уже хорошо знали о ней и предсказывали картину развития. Они не ошиблись.
— Пишут, что точка, с которой возможен возврат, уже пройдена?
— Мы обязаны быть оптимистами, иначе работа лишается смысла. Увидеть озера, какими увидел я их в 1932 году, теперь уже вряд ли возможно. Но сделать все, нам посильное, для спасения вод мы обязаны. Для Америки этот вопрос намного важнее, чем высадка на Луну. Я уверен, многие так считают.
Чарльз Молер.
* * *
Такова судьба самых крупных запасов пресной воды на Земле — «третьего океана». Драма великих вод — это плата Америки по безмолвному, но неизбежному счету Природы. Это плата за сомнительные ценности безудержного производства, за сверхприбыли, за бездумное алчное желание брать, брать, не заботясь о состоянии колодца, из которого черпают. Оптимисты считают: «Дело можно поправить». Пессимисты — «битва проиграна». Есть и грустная золотая середина во мнениях. На вопрос «можно ли спасти озера?» говорят так: «Может быть…»
В. Песков, Б. Стрельников. Фото авторов и из архива В. Пескова.
6–7 июня 1973 г.
Мустанги
(Земля за океаном)
«Доберетесь до Ловелл — попытайтесь увидеть мустангов. Там, в окрестностях, они еще есть. Возьмите проводников. Конечно, вам может не повезти. Я, признаться, сам их не видел. Но попытайтесь…» Это был совет друга, и мы завернули в Ловелл.
* * *
Возможно, не всем известно, что мустанг — это не какой-то зверь, а всего лишь обычная одичавшая лошадь. К давней свободе, когда не надо было держать на хребте седока или ходить в упряжке, возвращаются лошади очень быстро. И очень ценят свободу. В Прикаспии лет сто назад одичали лошади сторожевых казачьих отрядов. Хитрость (а может быть, не очень строгий пригляд людей) давала возможность казачьим коням скрываться. И они становились вольными дикарями. Попытки лет тридцать назад вернуть их в оглобли и под седло не дали желаемых результатов. С большим трудом пойманные лошади отказывались есть и голодовкой вернули себе свободу — дикарей отпустили.