За последним порогом
Шрифт:
— Бар или кабинет? — шепнул я в ответ.
— Нет, кабинет — это неприлично, — подумав, ответила Ленка, — мы же не озабоченные подростки.
— Нет, мы подростки не озабоченные, — согласился я, — мы подростки удовлетворённые. Значит, бар.
Я огляделся вокруг, и заметив служителя, поманил его пальцем.
— Какой тут бар у вас самый приличный? Проводи-ка нас туда, любезный.
Небольшой бар и впрямь оказался на удивление приличным. Музыка танцпола была едва слышна, но при этом можно было наблюдать за танцами сверху через стеклянную
Надо сказать, что хотя эту молодёжь и называли «золотой», аристократов среди них не встречалось — в основном это были отпрыски совсем молодых дворянских семей или даже разбогатевших простолюдинов. Для детей аристократов, особенно для наследников семейств, было немыслимым буянить в компании подвыпивших подростков — главе семьи вряд ли понравилось бы упоминание семьи в скандальной хронике, и наказание последовало бы незамедлительно. Если молодой аристократ хотел посетить подобное заведение, он делал это без сословного знака, с негласной охраной, и как правило, вёл себя достаточно тихо. Собственно, и мы обычно поступаем так же, хотя с Ленкой слово «тихо» сочетается не всегда.
Мы взгромоздились на высокие табуреты у стойки.
— Апельсиновый сок, — приказал я бармену, бросив на стойку двухкуновую[49] бумажку, — и проследи, чтобы он был холодным.
[49 — Куна равна 1/24 гривны.]
— Мне то же самое. — поддержала меня Ленка.
Пока мы цедили наш сок, от самой шумной компании отделился слегка пьяный парень и плюхнулся на табурет рядом с Ленкой. Он щёлкнул пальцами, подзывая бармена и распорядился:
— Мне как обычно, и давай шевелись побыстрей.
Затем он с видом превосходства оглядел сначала соседа справа, а затем нас с Ленкой. Увидев наш апельсиновый сок, он гнусно заржал.
— Что, детишки, мамочка не разрешает спиртное? — громко вопросил он, привлекая всеобщее внимание.
— Исчезни, придурок. — не глядя бросила ему Ленка.
— Что ты сказала, коза?!
Резкий удар снёс его с табурета. Послышался смех и одобрительные выкрики, публика приветствовала новое развлечение. Компания парня вскочила с мест, и сам он, пошатываясь, поднялся на ноги. Проведя рукой по разбитой губе, он посмотрел на окровавленную ладонь, поднял на Ленку налитые бешенством глаза, и произнёс, слегка шепелявя:
— Тебе конец, сучка!
— Ещё одно оскорбление, и я выбью тебе зубы. — предупредил его я. — Они у тебя, похоже, лишние.
— Тебе тоже конец. — обратил он внимание на меня.
Возле него появились два крепких парня, видимо, его охрана. В стороне нарисовалась ещё пара плечистых ребят. Я не помнил их лиц, но судя по бейджикам, они были сотрудниками безопасности клуба. Я посмотрел на них и еле заметно отрицательно покачал головой. Безопасники расслабились.
— Они на меня напали! — сообщил парень своим телохранителям. — Я хочу, чтобы отсюда их увезли в лечебницу. Ну давайте,
Ленка предвкушающе заулыбалась. Я посмотрел на парней и скептически поднял бровь. Они замялись — наше поведение совершенно не вписывалось в привычную для них схему, и они начали сомневаться. Мы могли оказаться кем угодно, а избиение представителей аристократического семейства или знатных родовичей гарантированно закончилась бы очень плохо для всех причастных. Отступить просто так телохранители, однако, тоже не могли, так что, немного поколебавшись, их старший решил для начала прояснить ситуацию.
— Кто вы такие? — спросил он агрессивным тоном.
— Моё имя Кеннер Арди, — вежливо ответил я, — а это моя жена, Лена Менцева-Арди. С кем имею честь, достойные?
Все разговоры в баре немедленно стихли. Парень явственно побледнел и отступил на шаг назад. Похоже, я серьёзно недооценивал свою репутацию — покойный Самуил Катцель неплохо потрудился, рисуя меня полным отморозком, для которого убить проще, чем высморкаться. Старший охранник поклонился и сказал:
— Господин Кеннер, госпожа Лена, мы просим прощения за этот прискорбный инцидент. Просим вашего разрешения покинуть заведение.
Он посмотрел на парня тяжёлым взглядом, и тот шепеляво сказал: «Извините».
Я взглянул на Ленку. Она пожала плечами, я тоже в ответ пожал плечами, ответил «Разрешаю», и мы повернулись обратно к стойке. В зале было по-прежнему тихо.
— Вот вечно ты, Кени, испортишь всё развлечение. — громко пожаловалась Ленка. — С тобой даже и не подерёшься толком.
— Так ты сюда танцевать пришла или драться?
— Танцевать, — подумав, ответила Ленка, — но я не прочь и подраться.
С этими словами она наклонилась вперёд и внимательно посмотрела на парня, сидевшего по левую руку от меня. Тот поперхнулся своим коктейлем, торопливо слез с табурета и быстрым шагом двинулся в туалет. Ленка проводила его грустным взглядом и со вздохом сказала:
— Ты знаешь, Кени, у меня складывается впечатление, что люди тебя боятся. Тебе нужно инкогнито ходить, как Гаруну аль-Рашиду[50].
[50 — Арабский халиф, правивший в VIII веке н. э. В сказках «Тысяча и одна ночь» описывается, как он, переодевшись, ходил по Багдаду, чтобы узнать жизнь простых людей.]
— Ладно, не грусти. — приободрил её я. — Пойдём пока потанцуем, а там может ещё кто захочет поскандалить.
— Так ты же опять влезешь и всё испортишь. — с печалью в голосе сказала Ленка.
— Нет, я больше не буду вмешиваться. Развлекайся как хочешь.
С этим мы и покинули странно тихий бар.
* * *
Когда на следующее утро я вернулся с пробежки, вконец разленившаяся Ленка была ещё в постели и с чашкой кофе в руке просматривала свежие газеты.
— Кени, — с воодушевлением поделилась она, — а про меня написали в «Светском курьере»!
— В каком разделе? — спросил я, заранее предполагая ответ.
— В скандальной хронике. — радостно ответила Ленка.