За роялем без слез, или я - детский педагог
Шрифт:
Это значит, что ребенок:
— свободно ориентируется на клавиатуре;
— «слышит» нотный текст, то есть произошло «симбиотическое слияние» зрения и слуха, нотный текст, который ребенок читает глазами, озвучен внутренним слухом;
— свободно сольфеджирует;
— погружен в мир музыки, иначе говоря, достиг в определенной мере «музыкального насыщения», слух его относительно развит, натренирован;
— освоил комплекс двигательных и дыхательных упражнений, необходимых для того, чтобы привести в нужный тонус мышцы пианистического аппарата, снять «зажимы» и спазмы, которые могут помешать игре: опорно–двигательная система, его мышечный аппарат готовы
И главное — ребенок хочет играть.
Если в доигровой период педагог стремился использовать многочисленные игры и приемы для развития слуха ученика, обучения его нотной грамоте, ознакомления с музыкально–теоретическими понятиями, знакомства с основами гармонии, если ребенок полюбил мир музыки и подготовительный период стал для него временем истинного знакомства с Музыкой — наверняка ему не терпится самому начать играть. С чего начинать?
ЗНАКОМСТВО С ФОРТЕПИАНО
Нужно заставить забыть, что у рояля есть молоточки.
Клод Дебюсси
Перед первым прикосновением к клавише ребенок знакомится с волшебным инструментом. Мы заглядываем внутрь. Ему очень хочется потрогать и погладить толстые и тонкие струны, молоточки. Я держу малыша на руках над раскрытым роялем и читаю ему стихотворение Осипа Мандельштама «Миньон».
Мы сегодня увидали Городок внутри рояля. Целый город костяной — Молотки стоят горой. Блещут струны жаром солнца, Всюду мягкие суконца, Что ни улица — струна В этом городе видна.И у малышей начинаются бесконечные вопросы: «А почему струнки толстые и тонкие, длинные и короткие? Почему три струны вместе?»… Дети задают массу вопросов, и на каждый вопрос надо ответить, но ответить так, чтобы впоследствии у них сохранялся образ рояля как одушевленного существа.
«Мягкие суконца» (фильцевые подушечки), оказывается, нужны молоточкам, чтобы защищать струйки, чтобы им не было больно, когда молоточки соприкасаются с ними. Я отвечаю на все вопросы и показываю им, как звучат толстые струны, тонкие струны, какой получается звук.
Конечно, дети спрашивают, зачем нужны педали. Впоследствии много внимания уделяю работе с педалью, помня слова Натана Перельмана: «Любите педаль, исследуйте ее, учите педаль, учите с педалью! Учитесь наслаивать и отслаивать педаль. Педаль — звуковое облако, и говорить о ней хочется как об облаке: слоистая, перистая, обволакивающая, нависающая, грозовая, плывущая, мрачная, легкая, светлая!
С педалью постоянно соприкасаются, ибо она вездесуща, как воздух. Как воздух, она может быть густа, легка, тяжела, прозрачна, знойна, напоена ароматами, стерильно чиста или вовсе не ощутима, но не 0 ыть совсем она не может».
Дети легко воспринимают педаль как что–то помогающее движению: движению облака, движению пушкинского кораблика. Звук помогает движению. Педаль — это рассвет. Я медленно, постепенно нажимаю на педаль, и звук насыщается: «И солнышко так светит ярко в глаза!» Педаль помогает звуку засиять. «Утро» Прокофьева — пьеса с такими богатыми изобразительными возможностями! И на ее примере так много можно показать!
Педаль может помочь звуку растаять, раствориться. Певучим звуком
ПЕРВОЕ ПРИКОСНОВЕНИЕ К ЗВУКУ
Дети уже знакомы с тембровым разнообразием фортепиано, знакомы со многими музыкальными инструментами (по картинкам), и я им показываю, играя на фортепиано, как звучат эти инструменты. В конце концов они понимают, что на фортепиано, благодаря смене тембров, могут звучать чуть ли не все инструменты оркестра. Об этом когда–то говорил Антон Рубинштейн: «Вы думаете, это один инструмент? Это сто инструментов!» Фортепиано — поющий инструмент. И дети знают это, чувствуют еще до того, как начинают играть, когда слушают обогащенное обертонами звучание.
Кончики пальцев, туше — это «зеркало души» пианиста. По туше можно многое сказать о человеке. Самое главное — привить культуру отношения к звуку. Первое прикосновение к звуку — это почти священнодействие. Если педагог это понимает, он сумеет передать это понимание ученику.
Может показаться, что слишком усложняю процесс начала игры, но это — не усложнение, а необходимый этап, для того чтобы у ребенка появилось очень личное отношение к инструменту, чтобы в будущем он, став самостоятельным, относился к инструменту как к одухотворенному существу.
Культура звука зависит от первого прикосновения к клавише.
Я иногда рисую на подушечках детских пальцев личики человечков — подушечки как бы сами становятся живыми человечками. И благодаря «живым подушечкам» дети очень нежно прикасаются к клавишам, чтобы струнки от их рук пели человеческим голосом.
В звук надо погружаться. Но ребенок еще не может чувствовать, как это происходит. Поэтому мы придумали игру в «Воздушные ватки». На клавиатуре лежат два комочка ваты. Сижу справа от ученика и внимательно слежу за его осанкой, за опорой на ноги. А слева от него — мама. Наши открытые ладони — «корзиночки». Вначале без звука, с закрытыми глазами малыш нащупывает «воздушные ватки» и бережно, плавным движением переносит их в наши «корзиночки», потом возвращает их на клавиатуру и только тогда открывает глаза. Сначала ватки должны лежать около трех черных нот в первой и второй октавах. Если ватка скомкана — значит, есть какие–то мышечные спазмы, рука еще не готова к игре.
Затем ребенок берет «воздушные ватки» со звуком. Первое прикосновение к клавише. Руки сначала естественно лежат на коленях. С моей помощью (поддерживаю свод ладони) он погружает подушечки третьих пальцев в черные клавиши, возле которых на белых клавишах лежат «воздушные ватки». Если звук получился красивым и погружение прошло качественно, незаметно беру педаль и держу ее. Ребенок сам как бы погружается в пространство звучания, вслушиваясь в качество звука, и естественным движением свободных рук «дотягивает звуковую ниточку», то есть мягко берет «воздушные ватки» и переносит их в наши «корзиночки». Лицо у него при этом удивленное и восторженное. Если звук некрасивый, обрываю педаль и мы с мамой закрываем ладони — «корзиночки». Ребенок морщится, выражение лица виноватое: «А можно еще попробовать?» — «Пожалуйста!»