За секунду до выстрела
Шрифт:
В маленькой душной комнатушке было трое: старший лейтенант с повязкой дежурного на рукаве и двое в штатском, которые играли в шашки. Подрезов представился дежурному и рассказал о цели своего прихода. Тому, очевидно, было не впервой оказывать помощь и действовать немедленно. Он деловито взглянул на часы:
— Шестнадцать пятнадцать. Поезд будет подан на посадку через полчаса. Сейчас создадим группу, вы проинструктируйте, и приступим к поиску. — Он повернулся к играющим в шашки: — Жучков, позови наших милиционеров с перрона.
Жучков — высокий молодой парень — с сожалением посмотрел на доску, где его позиция имела преимущество, и молча вышел.
Через
— А вам, товарищ майор, я посоветовал бы стать на переходном мосту. Середина поезда как раз будет под ним, и вы сможете с высоты хорошо просматривать весь эшелон. И после задержания моим хлопцам не придется долго вас искать.
— Вы правы. Спасибо. Я пошел на мост.
Он поднялся по деревянным ступеням на переходной мост. Поезд подадут к первой платформе, где постепенно скапливались пассажиры.
Сверху действительно было хорошо видно. Алексей Станиславович сразу же увидел милиционеров. Им было приказано находиться на перроне. Одному оперативнику — в вокзале, второму — у ворот, через которые часть пассажиров проходила на перрон.
Подрезов в который раз мысленно повторял приметы Гиллера: высокий, волосы темно-русые, одет в светлые брюки, светлую рубашку, белые туфли. Должен иметь при себе большой чемодан в сером чехле.
Вот и поезд. Паровоз, подавая частые гудки и сильно дымя, медленно тянул за собой состав. Подрезов сделал несколько шагов в сторону, чтобы не оказаться в клубах дыма. Как только состав остановился, люди бросились к вагонам, у которых сразу же образовалась толчея.
«Не зря же Гиллер выписался из гостиницы сегодня. Наверняка намерен уехать. Вот только куда? Если в Киев, то скорее всего этим поездом. Как бы только не прозевать его в этой толчее!» — беспокойно подумал Подрезов и тут же увидел, что внизу от моста, на котором он стоял, к вагонам шел человек, по приметам похожий на Гиллера. В правой руке он держал большой чемодан в сером чехле. «Он!» К этому человеку подошел старшина милиции. Подрезов бросился вниз. Когда оказался на платформе, взглянул на часы: до отхода поезда оставалось семнадцать минут. За это время ему надо успеть проверить человека. Подрезов взглянул на задержанного и понял, что это Гиллер, но на всякий случай спросил:
— Ваша фамилия?
— Гиллер... Гиллер Яков Самойлович. А в чем дело? Почему вы меня задерживаете?
— Сейчас узнаете, — ответил Подрезов. — Пройдемте в отделение, нам надо с вами поговорить.
— Но я же спешу на поезд.
— Поэтому давайте побыстрее пойдем, чтобы не терять времени.
К ним подошел один из оперативников. Он взял чемодан, и все вместе направились к отделению. Подрезов беспокойно посмотрел на часы. Оставалось пятнадцать минут.
В отделении милиции майор спросил у Гиллера:
— Что у вас в чемодане?
— Разные вещи...
— Откройте.
— Да, но я же опоздаю на поезд.
— Не тяните время, Яков Самойлович.
Гиллер неохотно открыл чемодан. Он был набит женскими перламутровыми резиновыми сапожками. Они только входили в моду, и в магазине их купить было трудно, зато на рынках спекулянты за них брали втридорога.
— Зачем вам столько сапог? — спросил Подрезов.
— Мне
Видя растерянность Гиллера, Подрезов задал ему главный вопрос прямо в лоб:
— Яков Самойлович, зачем вам понадобились деньги?
— Какие деньги?
— Которые вы взяли у архиепископа.
Интуитивно Подрезов чувствовал, что он на правильном пути, и уверенно наступал на Гиллера:
— Ну, не тяните время, я жду. Где они?
— Вы, наверное, имеете в виду деньги, которые мне одолжил поддьяк Борис.
— Когда он вам одолжил?
— Позавчера, вернее, в ночь на вчерашний день.
Подрезову хотелось спросить, какую сумму ему одолжил поддьяк, но, боясь спугнуть Гиллера, он задал другой вопрос:
— Сколько у вас осталось денег от той суммы?
— Все тридцать тысяч. Я на них ничего не покупал.
— Где взял деньги поддьяк?
— Он сказал, что деньги принадлежат патриархии. Я их обещал через две недели вернуть.
— При каких обстоятельствах он вам дал деньги?
— Мы выпили немного, и когда я поближе познакомился с поддьяком, то рассказал ему, что можно заработать, но для этого нужны деньги. Он завел меня в спальню и достал из ящика стола тридцать тысяч...
— Вы забыли уточнить, где это происходило.
— Это было в квартире давнишнего моего знакомого Ротмистрова. Он сейчас шишка — архиепископ.
Подрезов взял у Гиллера билет и протянул его дежурному:
— Попросите в кассе, если можно, пусть выплатят за него деньги. — И повернулся к Гиллеру: — Ну, где эти тридцать тысяч?
— В сапогах, — кивнул тот головой на чемодан. — Я их туда спрятал от греха подальше.
— Какого греха?
— Ну, чтобы не украли. Знаете, на поездах разные люди ездят.
— Это, конечно, вам виднее, — сказал Подрезов, а сам потянулся к телефону и попросил дежурного по управлению прислать за ним машину, а заодно позвонил и Славину, предлагая ему приехать туда. После этого майор поблагодарил своих коллег за помощь и предложил Гиллеру:
— Закрывайте чемодан, берите его и поедем в управление милиции. Там будем разбираться.
Гиллер тяжело вздохнул и чуть слышно пробормотал:
— Знаете, как надоел мне этот ОБХСС?
— Это почему же? — усмехнулся Подрезов, мысленно укоряя себя, что в спешке он так и не представился Гиллеру.
Подрезов не стал больше задавать вопросов, так как справедливо полагал, что один из них может оказаться лишним и испортить все дело...
К концу дня все прояснилось. Оказалось, что Гиллер — опытный спекулянт, ранее трижды судимый. Прибыв в Минск, он разыскал Ротмистрова, с которым был знаком еще до войны. Через Ротмистрова познакомился с поддьяком Латюком. Тот через своих знакомых помог ему в магазинах купить пятьдесят пар перламутровых сапог, которые Гиллер хотел по спекулятивным ценам продать на Украине. Когда Латюк и Гиллер снова встретились у Ротмистрова, хорошенько выпили, Гиллер смог уговорить поддьяка одолжить ему тридцать тысяч рублей, за которые пообещал отдать сорок пять. Поддьяк, зная, что в столе у архиепископа лежат сто тридцать тысяч, договорился с Гиллером, что он вернет деньги не позже чем через две недели, и дал ему тридцать тысяч. Уж слишком заманчивой была мысль получить за услугу пятнадцать тысяч рублей. Конечно, об этом Латюк сразу Ротмистрову не сказал, но когда оставшиеся деньги пропали из стола, он, считая вором Гиллера, упал на колени перед архиепископом и признался в своем грехе.