За секунду до выстрела
Шрифт:
— Хорошо, Леонид Федорович. Я тогда отправлюсь работать по месту жительства Шацкого и Ломова. Только хочу вас попросить: поторопите, пожалуйста, Леонова в отношении экспертизы с окурками. Ну, а что касается Григория, то это сделаем чуть позже. Я предлагаю пока его не допрашивать, пусть считает, что все в порядке и мы о нем ничего не знаем. Еще, надо поторопить экспертов с ответом, чем вскрывали преступники сейф.
— Договорились. Держи меня в курсе событий. Сегодня я буду в управлении поздно.
Улица, на которой жили Шацкие и Ломовы, была узкой и грязной. Кое-где
Через несколько минут майор входил в дом соседей Шацкого. Открыл дверь и глазам не поверил: перед ним стоял внештатный сотрудник Будько. Он помогал Подрезову. Такой удачи Славин не ожидал. Андрей расплылся в улыбке:
— Владимир Михайлович, каким ветром? Входите, входите.
В комнате майор увидел пожилых женщину и мужчину.
— Да входите же, товарищ майор. Это мои родители.
Славин поздоровался и представился. Хозяйка предложила чаю, но Владимир Михайлович отказался и сказал:
— Я к вам по делу. Рядом с вами проживают Шацкие и Ломовы, что они за люди?
Много рассказали хозяева Славину и о поведении, и об образе жизни братьев, их друзьях. Оказалось, что Григорий Шацкий встречается с девушкой по имени Таня, проживающей в конце улицы. Андрей Будько знал ее хорошо и отзывался о ней как о честном, принципиальном человеке.
— Не пойму только, — говорил он, — что она нашла в этом Григории, два раза уже на скамье подсудимых побывал, ведет себя отвратительно. Я как-то поговорить с ней решил, а она мне ответила, что хочет помочь человеку исправиться.
— Андрей, как ты считаешь, если я поговорю с ней, как она к этому отнесется?
— Вы имеете в виду, скажет она о вашей беседе Григорию или нет?
— Да.
— Трудно сказать, но если вы ее предупредите, то должна молчать. Владимир Михайлович, если не секрет, в чем вы их подозреваете?
Славин знал, что Будько можно доверять полностью, но ему не очень хотелось говорить при его родителях. Но делать было нечего. Не сказать — значит выразить недоверие к парню, да еще перед родителями. И он ответил:
— Мы их подозреваем в краже большой суммы денег из сейфа одного учреждения нашего города.
Молчавший почти все это время отец Андрея неожиданно встрепенулся:
— Из сейфа — говорите? А как был открыт этот сейф?
— Они его взломали. А почему вы интересуетесь этим?
Хозяин поднялся и подсел поближе к Славину. Понизив голос, он начал рассказывать:
— Понимаете, дней пять тому назад я видел Яшку за странным занятием. К ним в огород забежала наша курица. Я взял хворостину и зашел к ним во двор. Смотрю, а у сарая стоит Яков и пилит ножовкой пополам лом.
У Славина даже дыхание захватило. Он спросил:
— А Яков видел вас?
— Да, конечно. Он мне помог курицу из их огорода выгнать, и я ушел.
— О ломе вы с ним не говорили?
— Нет, я сделал вид, что ничего не видел.
Майор обрадовался. Для Славина даже
— Владимир Михайлович, я забыл сказать, что вчера вечером я встретил Таню, она плакала. Я спросил, в чем дело. Она говорит: «Ничего страшного, просто мои психологические эксперименты не оправдались, сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит». Махнула рукой и пошла дальше. Я думаю, что это с Григорием Шацким связано.
— Спасибо, Андрей. Ты и твои родители здорово помогли мне, спасибо!
55
СЛАВИН
Утром все собрались в кабинете Лисицына. После короткого совещания решили, что Мочалов дождется выписки Ломова из больницы и привезет его в управление. Леонов к этому времени должен получить заключение экспертизы по сейфу и подготовиться к очень важному допросу Ломова.
Славину было поручено произвести обыск в доме Шацких, но когда майор вышел из кабинета Лисицына, то решил, что в первую очередь он должен побеседовать с Таней Сытько, которая дружит с Григорием. Оказалось, что она работает в типографии, где до войны работал отец Славина. Когда Владимир Михайлович пришел в типографию, его охватило волнение. Он до войны бывал в этой типографии, и многое здесь осталось без изменений. Он зашел к начальнику отдела кадров, представился и попросил разыскать Сытько. Начальник отдела кадров, немолодой мужчина, с орденской колодкой на груди, возвращая майору удостоверение, спросил:
— Скажите, а вы случайно не сын Михаила Славина?
— Да.
Начальник вскочил на ноги.
— Сын? Ну, конечно, сын, уже такой взрослый? А меня не помните? Я к вам домой во время оккупации несколько раз приходил.
На память Славин не жаловался, и, присмотревшись к этому человеку, он узнал его. Это он однажды ночью привел Владимира на окраину города и поручил ему провести через посты немцев группу подпольщиков и двух чехов, которые направлялись в партизанский отряд. На глазах у начальника отдела кадров появились слезы, и он, не скрывая их, смотрел на сына своего погибшего товарища.
Владимир видел, что он растроган и наверняка захочет поговорить, поэтому предложил встретиться в другой день и перешел к цели своего визита.
— Сытько, говорите, вам нужна? Она сейчас на работе. Вы, Володя, посидите здесь у меня. Вот вам свежая газета, почитайте, а я сейчас разыщу ее и приведу.
Он взял со стола очки и вышел. Владимир Михайлович, взволнованный встречей, задумчиво держал газету. Запах свежей типографской краски вернул его в детство. До боли в груди вновь напомнил об отце. «Хотя бы узнать о его последних днях». Славину сказали, что недавно нашли дополнительные гестаповские архивы. Может, в них есть сведения об отце. Он так и не развернул газету, когда в кабинет вошли начальник отдела кадров и круглолицая курносая девушка.