За семью замками. Снаружи
Шрифт:
Чуть дальше — два человека из охраны, без которых выходить им было запрещено. Но даже к ним можно было привыкнуть.
— Ты только к нему не возвращайся…
Агата сказала тихо, глядя на Полину одновременно с сомнением и просьбой. За две недели почти все следы сошли, она выглядела практически так же красиво, как тогда, когда Агата увидела ее впервые.
Полина не спешила отвечать. Сначала думала, следя за Боем, потом повернула голову…
— Не вернусь, конечно. Он пропал, Агата. Я думаю… Ты сама понимаешь.
Агата кивнула, прерывисто
Гаврила ради своей Полины — сделает всё. Но это «всё» ложится очередным камнем на совесть. И так до бесконечности. Их будто кто-то проклял…
— Что бы с ним ни случилось — он это заслужил.
Произнести это было легко. Полина спорить не стала. Не кивнула и ничего не сказала. Просто снова посмотрела перед собой, выпуская через рот парное облачко.
— Я боюсь за Гаврилу. Это непростые люди. А он вечно в омут с головой бросается. За меня. Для меня. Это сложно… Я хочу, чтобы он был счастлив. Правда хочу. Мне будет больно, когда он кого-то встретит, когда он полюбит. Но я этого ему всегда желала. Потому что он заслуживает, как никто. И потому что между нами уже столько было, я так перед ним виновата… Я сама себя сожру, даже если он мне всё простит…
— Он достоин твоего доверия. Мне почему-то так кажется. Он его оправдает. Просто… Позволь ему. И себе позволь. Нам с Костей это когда-то помогло…
Агата сказала, Полина улыбнулась в ответ. И уже тут кивнула, а потом посмотрела в сторону дома, обнимая себя руками, предлагая возвращаться.
Помогла ли Агата Поле с Гаврилой так, как Гаврила когда-то помог им с Костей, девушка не знала. Но прошла ещё неделя — и Полина уехала из дома Гордеевых.
Агате было сложно прощаться с новым человеком, который теперь что-то для неё значил. Но она понимала: это всё временно. Возможно, когда-то ещё встретятся.
Очень хотелось верить, что встретятся, когда Гаврила будет счастлив.
Судя по тому, что в последние несколько дней, во время прогулок, он позволял себе прижаться к Полиной щеке губами, притянуть к себе, шептать там что-то… Шансы у них есть.
А у Агаты есть один повод для радости и один для тревоги. Потому что на следующий день после того, как из дома уехала Полина, на день улететь должен был Костя.
Почему это так важно, он Агате не объяснял. Но провожая его, Агата чувствовала себя странно — будто за шаг до падения в бездну. И сама не сказала бы, к чему предчувствие, но просто очень просила Костю быть аккуратным. Он пообещал, что всё будет хорошо.
И улетел.
Костя и сам не объяснил бы почему, но лететь на встречу со следаком ему не хотелось. На то не было объективных причин. Даже формальных поводов отказаться не было. Потому что у нормальных людей канун Нового года. Не до встреч, не до командировок. Электорат не нуждается в агитации. В головах сплошное оливье и запах елки, пусть под ногами слякоть, а не снежный хруст. Но Косте просто не хотелось.
Он даже порывался несколько раз отменить
Не хотел оставлять Агату, не хотел находиться далеко. И похер, что всего на день.
Не хотел и всё тут.
И она вела себя так, будто не хотела. Накануне вылета полночи не спала, смотрела так, словно знает, с кем он будет встречаться. В принципе стала более задумчивой, менее разговорчивой. От расспросов отмахивалась. Мол, это всё беременность, она боится рожать, это же больно, а она всегда боялась боли… Но Костя понимал — юлит немного.
Тему Вышинского они больше не поднимали. Как-то вроде бы не до него было. Да и какой смысл обмусоливать то, что уже обмусолено?
Использовать информацию во время кампании Костя по-прежнему не собирался. Идти на компромисс тоже. Как и вестись на провокации.
Его продолжали щемить. Он продолжал упрямо сопротивляться.
В дом не нес.
И разговор со следаком тоже нести не собирался. Просто надо было убедиться для себя, что всё понимает правильно…
Летел недолго. Потом уже ехал. На достопримечательности не любовался, легкости не испытывал. Был сконцентрирован и серьезен. Прокручивал в голове всё, что должен спросить сам. Что может услышать тоже прокручивал.
Попав в обусловленное для встречи место — ресторан довольно неплохого отеля, крутил головой, пока не натолкнулся на направленный на себя взгляд.
Понимал, что его скорее всего узнали. Пошел к нужному столику.
Сам, как и договаривались. Без костюма, понтов, напыщенности. В джинсах и стеганной куртке нараспашку. Типа демократ. Во всем демократ.
Мужчина встал, вытянул руку над столом, Костя пожал, кивая.
Выглядел ожидавший более чем обычно. Его звали Гора Валентин. Славянин средних лет. Невзрачный. Не запоминающийся.
Только смотрит внимательно.
— Приятно познакомиться лично, Костя…
Обратился вроде как не особо уважительно — без отчества, регалий, пиетета, но Косте было абсолютно пох. Он снова кивнул, опускаясь на стул. Заказывая кофе, мысленно хмыкая, потому что наука Агаты зря не прошла, он уже даже немного шпарит… Но на том юмористическая часть вечера, кажется, закончилась.
— Как дела у Агаты? — потому что мужчина напротив дождался, пока официант отойдет, тут же задавая вопрос. Откинулся на спинку стула, смотрел на Гордеева, не тревожился из-за ответного тяжелого взгляда.
— Откуда вы знаете Агату?
Вероятно, начать можно было бы с чего-то более миролюбивого. Природы там. Погоды. Цен на нефть. Программку предложить для изучения… Но бывший следователь решил с места в карьер. Костю это устраивало.
Он задал встречный вопрос, немного щурясь, рассматривая человека напротив внимательней. Он по-прежнему не производил впечатление того, кто мог бы играть важную, уж не говоря о том, чтобы решающую, роль в этой истории. Он явно не власть имущий. Он явно не озолотился на произошедшем.