За серой полосой. Дилогия
Шрифт:
И потому так весело закипела работа над вторым, гораздо более солидным крыланом - мастеровые поверили. Поверили в себя, в своё умение, в своего барина поверили. Окончательно и бесповоротно. Да, теперь они были уверены, что смогут сложить нового летуна, добротно сложить, крепко, а барин непременно научит его летать. Ведь научил же он предыдущего? Вона сколь с ним бился, а ить научил-таки. А значит, их труд не окажется зряшным. Вот и визжали захлёбываясь пилы, рассыпая янтарь свежих опилок, вот и стучали наперебой топоры и молотки, наполняя мастерскую деловой, задорной дробью, вот и летали подмастерья, на бегу перебрасываясь беззлобными шутками. Сегодня дело спорилось как
По сути, авиа-столярная мастерская представляла собой большой временный навес, стоя под которым Вовка с нескрываемым удовольствием рассматривал практически законченный остов "совы". Овальные рёбра поперечного набора в полтора человеческих роста высотой образовывали вытянутую пятиметровую клеть грузового отсека с укреплённой на дне прочной платформой. Если наклониться и глянуть сбоку, то под этим настилом можно было разглядеть второй оставшийся накопитель от Блохи, уже подключенный к серебряным патрубкам маговодов, цепко оплётших один из шпангоутов в своём неудержимом стремлении вверх, на спину рождающейся птицы, к гирлянде из двух десятков амулетов левитации. Чуть позади, на грубо сколоченных козлах ждала своей очереди задняя часть крылана - четырёхметровый конус с расходящимся в стороны оперением, уже обтянутого серым холстом. Вовка не стал закладывать в конструкцию "совы" вертикальный киль, вместо этого он опустил концы горизонтальных плоскостей, расположив их разлапистой буквой "Л". В отличии от "голубя", "сову" доморощенный конструктор изначально не думал строить планером. Её он видел большим ящиком для перевозки груза, который держится в воздухе исключительно за счёт магии, а крыльями и хвостом оснастил этот сундук только для придания тому возможности двигаться вперёд. Повороты Володя планировал осуществлять разницей в частоте взмахов крыльев, вплоть до полной остановки одного из них. Ну, это всё пока в теории, а как оно пойдёт на практике... что ж, испытания всё покажут.
То, что в конструкцию "совы" ещё придётся вносить многочисленные изменения - в этом Вова ни капли не сомневался. Дело новое, неизвестное, а проконсультироваться не у кого. Здесь Вовка даже позавидовал Лёхе - вот уж кто не задавался вопросом, к кому бы подойти за советом! Раз и навсегда выбрав барина своим учителем, парень ничтоже сумняшеся с любым затруднением сразу шел к господину, и не успокаивался, пока не выжимал из Володи все соки. Вот и сейчас, вдоволь наплескавшись у корыта , Лёшка с самым целеустремлённым видом направлялся к "источнику мудрости", поигрывая на ходу штыком от лопаты. Володя невольно поднапрягся при виде блеска нездорового азарта в глазах неофита небес.
– Я ить эта, барин, вот чё смекаю...
– Лёшка сосредоточенно нахмурил брови, стараясь попонятнее сформулировать терзающую его мысль.
– Вот гляди-кось: чё твой "голубь", чё моя упряжь к небу тянутся амулетками. Верно? Но "голубку" ты крылья дал, вот он с того и воспарил... Скажи, а ежели и мне в руки крылья взять, я могет быть тожить воспарю?
Красный как рак Лёха смущённо тискал в руках ржавую железяку, бездумно складывая её словно бумажный лист. Вид застеснявшегося здоровяка был настолько комичен, что Вовка, ухватившись за живот, сложился вдвое от хохота.
– Дерзай... Икар...
– Слова он выдавливал порциями, проталкивая их через приступы смеха.
– Дедал тебя... благословляет... но только крылья делай... не из птичьих перьев, и не на воске... примета больно нехорошая...
– Дык, эта, барин, чё, ужель пытался кто?
– Лёха мгновенно вычленил из фразы главное.
– И чё у него вышло?
– Лепёшка вышла.
– Вовка стёр с глаз слёзы.
– Большая
– Дык, сталбыть, не выйдет ничего из энтой затеи?
– из Лёхи словно бы воздух выпустили, так поникли его плечи.
– Значица, и к мастеровым зряшно идти, чёб они мне крылья сладили?
– А знаешь что, друг мой ситный, - Вовка решил чуть утешить парня.
– тебе не к мастеровым надо, а к швеям. Берёшь три бабских косынки и несёшь к ним, пусть они тебе их на одежду пришьют.
– Да ты, барин, никак смеёсси надо мной?
– И в мыслях не было! У нас дома парашютисты так делают.
– Хто?
– Парашютисты. Прыгают из-под облаков с самолётов вроде нашего "голубя" и на парашюте спускаются.
– видя недоумение в глазах Лёхи, Вовка пояснил: - Ты видел в городе, как барыни на прогулке от солнца под зонтиками прячутся? Так вот, парашют он как тот зонт, только здоровый. Целый дом собой накроет.
– Да ну?! Шуткуешь ты, барин! Эт какие ж тады у него спицы, из цельных жердин, чёль?
– Нет у него спиц, там форму куполу ветром придаёт. Просто круглый кусок шелка, а к нему по краю верёвки одним концом привязаны. Ты же другие концы тех верёвок собрал, и на них держишься. Купол настолько большой, что опускает тебя на землю бережно, плавно. Понял?
– Понял. А косынки-то накой?
– Берёшь косынку и вяжешь её одним углом за пояс, другим под мышкой, а третий на запястье. И вторую так же к другой руке. А третью между ног, два угла к щиколоткам...
– А третий за мотню?! Да?!
– с азартом перебил его распираемый догадками Лёха.
– И апосля руки-ноги растопырить и чё твоя белка-летяга с ветки, да?!
– Примерно так. Только косынки бери плотные, крепкие. И лучше их всё-таки не привязывать, а сходить с ними к портнихам, пусть сплошным швом пришьют.
– Дык, не волнуйся, барин, самые крепкие подберу!
Эти слова Лёха прокричал уже на бегу, исчезая за углом каретного сарая. Вовка проводил его взглядом и усмехнулся подобной порывистости. "Тоже мне, воевода! До сих пор детство в заднице играет!" - подумал он, возвращаясь к наблюдению за собирающими "сову" рабочими.
Несмотря на трудовой подъём, суеты и толкотни не было и в помине. Да, парнишки-подмастерья вносили толику весёлого хаоса, но опытные мастеровые работали спокойно, уверено, обстоятельно. И медник, колдующий над тонким механизмом распределителя манопотоков между амулетами подъёма, и кузнец со своим молотобойцем, тщательно примеряющие кованый кронштейн навески крыла к рёбрам набора "совы". И два дедка-столяра, что близоруко прищурясь, ровняли очередной стрингер вдоль борта крылана. Даже хмельной без хмеля шорник, и тот был здесь, крепя треморными руками петли, ремни, грузовую сеть и прочую необходимую для перевозки тяжестей снасть. Все работали. Хотя, нет, не так - они творили. Потому что назвать их труд просто работой сейчас было бы неверно.
А у Вовки уже шла голова кругом от прожектов и перспектив. В них растиражированный скоростной, маневренный и обладающий большой дальностью полёта "голубь" становился основой ВВС баронства. А "совам" в этих мечтах отводилась ниша тяжёлых транспортных вертолётов, готовых перебросить наземные войска и маг-артиллерию в любую указанную точку. Хоть в рай, хоть в ад, хоть в самое сердце Священного Леса. Вместе с кавалерией и пехотой. Тут Володя прыснул в кулак.
"Если только к тому времени Лёха пехоту окончательно летучей не сделает... Хотя, почему бы и нет? Воевода Ляксей и тридцать три Карлсона - это звучит гордо, любого супостата в миг до диареи доведёт! А при повторном визите - так и до хронической".