За сокровищами реки Тунгуски
Шрифт:
— Ну, ребятки, а я думал, что смертный час приходит, — говорил Володя. — Мне с помоста-то видно было. Ведь, чуть, какие-нибудь метров сорок, до камней осталось. И вахтам, ужасный, крутит! И как нажали мы разом на руль, да сбросило нас вниз, я только тогда и опомнился, когда лбом о косяк зацепил! Даже искры из глаз посыпались!
Действительно,
— А я думал, что меня в порог сорвало, — рассказал Николай, — но когда увидел, что на дне илимки лежу, помню, крикнул — врешь, наша взяла!
— Чего-же мне-то сказать… — затруднился Иван Николаевич, — помню, что веслом махал…
И, засмеявшись, неожиданно и задорно спросил:
— А ведь молодцы мы все-таки ребята? А?!
И все хором и дружно гаркнули:
— Молодцы!
— Вот! — хохотал Иван Николаевич, — раз никто нас не хвалит, так мы сами себя похвалим! А теперь давайте-ка руль чинить, поскорее, чтобы к вечеру в Туруханске быть.
Еще долго тянулись таежные и скалистые берега. И путешественники узнавали места, которые проходили они в начале лета.
И счастливый сплав их через порог, и все благополучие обратного пути, и хрустально прозрачная свежесть осени, золотой и красной осени севера — рождали смутные сожаления.
Сожаления о том, что с концом Тунгуски оканчивается и трудовое их лето.
Лето борьбы с природой за скрытые ее богатства, а порой и борьбы за собственную жизнь.
Одновременно волновали путешественников и другие мысли. Вот они победителями выходят из дремучей тайги Тунгуски.
Из каменной груди ее утесов они вырвали руду и уголь и несут их своим вкладом в социалистическую стройку.
Боевым активом сами входят в ряды строителей. Равноправными бойцами вливаются в отряды великой, трудовой армии…
И эти мысли зажигали ярко и тянули отсюда
— Что-то наши сейчас, — волновался Николай, — ждут ли нас в Туруханске или уже уехали на юг?
— Не такой человек профессор, чтобы уехать! — ответил Иван Николаевич, — готовится, вероятно, санным путем выручить нас из тайги.
— Да, — сказал Володя, — ему тяжелее, чем нам досталось. Потому что, нет того хуже, чем когда желаешь помочь, да не можешь!
К вечеру показались последние крутые утесы, А там, словно распахнулись горы, и широко разошелся горизонт над показавшейся долиной Енисея…
— Туруханск! — не отрываясь от бинокля, сообщал Петя, — вон знакомый яр с боченками и сетями… Вон домик на краю, а на нем… Ребята! А на домике флаг нашей экспедиции!
Но илимку уже заметили с берега. Вокруг домика засуетились люди. Вот, врассыпную, сбегают они к воде, навстречу причаливающему судну…
Бухнул в воду отданный якорь, и ребят окружили знакомые, дружеские лица.
Обнимались, жали руки и забрасывали расспросами.
А когда этот гомон первой встречи утих, то профессор сказал ребятам:
— Завтра приходит сюда пароход, и завтра же мы отправимся в Ленинград. И вы поедете со мной, потому что вам надо учиться.
— А как же тайга-то и Хорька, — вдруг пожалел Петюха.
— О-о! — радостно прервал его профессор, — Хорьку мы заберем с собой, а в тайгу вернемся на будущее лето И вы вернетесь более сильными, чем теперь. И тогда из недр тайги мы возьмем еще больше ценностей на благо нашего советского государства!