За спичками
Шрифт:
Партанен сделал новую попытку разузнать о деньгах. Он хитро спросил:
– Ну, большую-то сумму он вряд ли мог заграбастать?
– Не особенно, большую, но столько, сколько нужно для того, чтоб безбедно прожить свою жизнь, – пояснила Кайса.
А надо сказать, что почти все деньги, которые остались после Макконена, ушли на его же похороны. Но откуда мог знать об этом Картанен. Он был теперь, так сказать, готов во всех отношениях. Кроме, пожалуй, одного обстоятельства: – еще не было с достаточной ясностью сказано, что хозяйка
– Ну, в общем все в полном порядке. Только в отношении работы ты, уж ей говори ясней. Я, Партанен, прямой человек, все дочиста выкладываю, что у меня в мозгу. Можно с лучиной обшарить у меня во рту, и там ничего не найдете, кроме одного языка.
Кайса с удивлением прислушалась к этим словам.
Туртиайнен неторопливо начал объяснять:
– Как уже было вам сказано, Партанен просто лютый работник. Когда он, например, косит, так женщины вприпрыжку бегут, чтоб не отстать от него.
– Бывает, что и мужчины вприпрыжку бегут. Летом попробовал со мной один состязаться. Немного прошел и бросил косу в канаву. Сказал: «Нет, пусть он сам себя уморит, а я не желаю», – превозносил себя Партанен.
Кайса все еще продолжала твердить о своем доме. И в этом моем доме хватит работы даже самому крепкому мужчине, особенно если он сам будет убирать снег на улице.
Постукивая об пол подошвами своих сапог, Партанен приказал своему свату:
– Не помешает сказать и о молотьбе. В иных домах бабы сидят дома и кофе хлебают, когда мужчины молотят хлеб. Вот почему в таких домах бедность прет из всех щелей…
Эти слова неприятно подействовали на Кайсу. Туртиайнен тоже почувствовал некоторую сложность положения, однако сказал:
– А в доме Партанена все бабы, не исключая хозяйки дома, ходят молотить… Впрочем, Партанен большей частью молотит сам… Женщины только немного поколачивают и потом вяжут снопы…
Партанен рассуждал сегодня прямолинейно. Смягчение обстоятельств и всякое приукрашивание правды, чем занимался сейчас Туртиайнен, сердили его. Он громко сказал свату:
– Нет, уж ты говори напрямик. Прямо скажи ей, что придется-таки взяться за молотьбу. Так и скажи ей, Туртиайнен.
Обливаясь потом, Туртиайнен сказал Кайсе:
– Приходится, говорю, и бабам иногда молотить, когда Партанен не поспевает справиться.
Снова помолчали. Партанен ждал ответа. Но Кайса была в тревоге, поскольку она поняла, что речь теперь идет не только о покупке дома. Она сделала попытку уклониться от этого разговора. Сказала:
– Однако вы лютый работник, Партанен! В ответ на это Туртиайнен прямо заявил:
– Вот поэтому он и хочет, чтоб его женка была не хуже его.
Снова помолчали. Партанен приказал свату:
– Ну, кажется, теперь все. Давай грохочи дело до конца!
Подумав некоторое время, Туртиайнен сказал, сплюнув в сторону:
– Так что вот,
Кайса попала в крайне затруднительное положение. Так вот к чему, оказывается, велись все переговоры. Кайса молчала. Партанен добавил:
– И как вам сказано – в моем доме бабам не положено сидеть без дела. Надо работать так, чтоб все кости трещали. Ну, а насчет харчей не беспокойтесь, не обижу, будь хоть у вас брюхо с целую бочку.
До сих пор хвалился только Партанен. Теперь подняла свой нос Кайса. В течение всего сватовства она думала о Юсси Ватанене, к которому еще с молодых лет чувствовала симпатию. Она вспомнила красивые озера Липери, вспомнила, какие там прекрасные скалы, леса, долины. Она подумала о том, какие должны быть великолепные луга у Ватанена, какое множество коров у него и сколько молока. И вот, когда Партанен потребовал дать ответ на его предложение, Кайса надменно спросила его:
– А сколько у вас коров?
– У меня имеется десять коров, из-под брюха которых льется молоко в ведра. Но ежели мне попадется такая хозяйка, которая будет у меня вроде ломовой лошади, такая хозяюшка, которая, не жалея своих костей, напрет на работу так, что дух вон, – вот тогда можно и побольше коров держать! – ответил Партанен и тут же добавил:
– Покойная моя женка была болезненного сорта. Она прямо-таки была помехой в моем хозяйстве.
– Тут нужен крепкий человек, с железными костями, чтоб удержаться в хозяйстве Партанена. Ничего, Кайса, ваша спина выдержит, – сказал Туртиайнен и, помолчав, прибавил:
– Так что колебаться не надо. А Партанен, при всем своем богатстве, возьмет вас на этих трудовых условиях.
Но Кайса колебалась не в отношении работы. Она подумала, что у Ватанена пятнадцать коров, а у Партанена всего лишь десять. И тут, вспомнив о прекрасных пастбищах Ватанена, спросила:
– А какие луга на вашей земле, Партанен?
– Вот луга у меня не такие уж хорошие. Луга у меня каменистые, в клочках. Но если все лето ходить с косой, да так, чтобы жена шла впереди, а муж позади, то сена, пожалуй, хватит и на всю зиму, – ответил Партанен.
Туртиайнен сделал новую попытку приукрасить дело. Он сказал:
– Зато Партанен обычно сам точит косы и для себя и для своей жены. И так остро точит, что даже и по кочкам косить легко. Ничего, бока у вас не заболят, если только вы сами не уморите себя такой круглосуточной работой… А вот косу, Партанен, ты, кажется, обычно сам насаживаешь на рукоятку?
– Обычно я их сам насаживаю, – буркнул Партанен. Туртиайнен воскликнул:
– Вот видите! Партанен сам прикрепляет клинок к рукоятке. И он так крепко привязывает его, что коса срезает даже небольшие кочки. И косарь даже не чувствует этого.