За стеклом [Коламбия-роуд]
Шрифт:
Слим отвернулся, чтобы смахнуть ломтики перца с доски, и объявил, что это необходимо отпраздновать в любом случае.
— Давайте сходим куда-нибудь, — предложил он. — Выбирай сама, Циско. Я угощаю.
— Правда?
— Конечно. Куда хочешь, но только одно условие: там должны танцевать сальсу.
— Сальсу? — переспросили мы с братом.
Слим пожал плечами и объявил, что этот танец всегда ему нравился, просто танцевать с Павловым ему как-то не хотелось. Даже если тот и согласится исполнить женскую партию.
— Спасибо, я не танцую, — пискнул
— Именно поэтому мы спляшем сальсу с твоей сестрой. Это ритм, дающий танцорам все мыслимые поблажки.
Я сложила руки на груди, прикидывая, не шутит ли Слим.
— Разве партнеры в подобном танце не должны быть одинакового роста? — спросила я.
— Мы этого не узнаем, — сказал он, — пока не станцуем.
Я уже собралась было принять приглашение, когда Павлов вернул наше внимание к ужину:
— А это еще что такое?
Мой брат выпучил глаза на творение Слима. Одна ладонь на бедре, запястье другой прижато к виску. На миг мне почудилось, что он может рухнуть на пол.
— Пицца, — с некоторой обидой ответил Слим.
— Больше похоже на Пизанскую башню.
— По крайней мере, мы знаем, из чего она сделана, — заявил Слим, — чего никак нельзя сказать о пиццах, доставляемых на дом.
— Пожалуй, положить в пиццу ореховое масло — весьма оригинально, Слим, — вставила я, решив, что он, наверное, готовил нечто особенное специально для меня. — Ни за что не подумаешь, но оно вполне сочетается с джемом.
Вот именно, — подтвердил Слим. — Иногда самые невообразимые комбинации лишь подчеркивают достоинства ингредиентов.
Я почувствовала, как краснею, и поспешила отвернуться. Когда я вновь подняла глаза, Павлов сражался с завязками передника.
— Я понимаю, что ты только что вошла в дверь, — сказал он, — но, пожалуй, нам самое время идти.
— Уже? — Слим немного повеселел и придвинулся к Павлову, качая бедрами и описывая сложные фигуры руками. — Детка, в тебе звучит музыка, которая рвется наружу.
— Все это замечательно. — Мой брат снял передник и, аккуратно сложив его, сунул в шкаф. — Но сначала нам необходимо поесть.
Слим вновь выпрямился:
— Пицца будет готова через двадцать минут.
Павлов ответил, что мы доберемся до столика в закусочной на углу в два раза быстрее.
— Не уверена, что пока могу позволить себе ужинать в ресторане, — дипломатично сказала я.
— Не беспокойся, — утешил меня Павлов, бросая последний испепеляющий взгляд на пиццу. — Ведь за угощение платит Слим.
Ночь. Мы танцуем сальсу, а вокруг просто ад кромешный. Похожий на пещеру клуб с гипсовыми колоннами и верхней галереей, попасть на которую у нас нет никаких шансов. Танцплощадка забита людьми со всех концов света, по большей части в майках или водолазках, причем все широко улыбаются. Стоило закрыть глаза — и с тем же успехом я могла представить себя танцующей где-нибудь на другом полушарии, затерявшейся в море барабанов, колокольчиков, свиста и вспышек яркого света. Затем
— Вы знаете, кто я такой? — вопросил мой брат, наклоняясь, чтобы услышать ответ.
Вышибала заглянул в бумажку на зажиме папки, блеснув напомаженным затылком в свете прожекторов. Затем брови его потянулись вверх, за ними последовало и все жирное лицо.
— А как же, ты — идиот, не умеющий танцевать, верно?
Павлов не ответил ни да, ни нет. Он только стоял рядом, тяжело дыша, в расстегнутой до пупа рубашке пастельных тонов.
Слим осторожно поинтересовался:
— Вы хотите сказать, что он есть в списке?
— Есть, — проревел «танк» в ответ, — но не в этом.
— Если бы ты хоть чуточку представлял себе, с кем говоришь, — заявил не на шутку рассерженный Павлов, — то отошел бы в сторонку и всю ночь гадал бы, уволят тебя или нет!
Вот теперь вышибала решил вспомнить о своих навыках борца. Посоветовав нам обоим приглядывать за своим дружком, пока никто не пострадал, он остановил немигающий взор на Слиме, который поспешно сказал:
— Мы с ним просто соседи. Не бейте меня.
Тяжеловес приблизился, выпрямляясь, чтобы, как мне показалось, двинуть Слиму в челюсть, но на полпути гримаса ярости на его лице вдруг разгладилась, уступая место менее пугающему выражению.
— Ты ведь тот парень, который придумал веб-сайт про игры? — На лице вышибалы зажглась простодушная ребяческая улыбка. — Я про тебя читал.
Тем временем я увлекла Павлова к более дешевому на вид бару, расположенному под галереей. Здесь, спрятавшись от звуковой лавины, мы по крайней мере могли разговаривать, не напрягая глотки изо всех сил. Отсюда мы наблюдали, как Слим ставит закорючку автографа в папке вышибалы.
— Что это на тебя нашло? — спросила я Павлова. — По-моему, он не слишком похож на типичного читателя журнала «Блесни умом!».
Мой брат оперся локтями о цинковую стойку и заговорил, обращаясь, похоже, к своему отражению:
— Фотку Слима напечатали только однажды. Всего один раз, в каком-то захудалом журнальчике, посвященном компьютерным играм, и вдруг оказывается, что каждая собака знает его под кличкой «Дреды-точка-ком». Мой же портрет красуется в каждом номере нашего еженедельника последние пять лет. Неужели я не могу рассчитывать хотя бы на чуточку признания и уважения?
К этому времени Слим воссоединился с нами. Он распахнул бумажник так широко, словно собрался чихнуть в него, но затем просто сунул туда визитку.