За сто миллиардов лет до Большого Взрыва
Шрифт:
Безмолвие, впрочем, длилось недолго. Закаленные кабинетные бойцы разом пришли в себя, и на профессора вразнобой посыпался град вопросов.
— Стоп, стоп, стоп! – закричал опомнившийся вице–премьер и для убедительности постучал по столешнице костяшками пальцев, — давайте по порядку. Он ткнул рукой в сторону министра обороны.
— Вы хотите сказать (вероятно, это была его любимая фраза), — вкрадчиво начал он, — что таким образом можно разрушить оружие противника и его военную технику, а также живую силу врага? И превратить их
— Хочу, — безмятежно ответил бородач, — только зачем же в прах? Можно во что–то более мирное и полезное. В сады, например, в озера с чистой водой или кислорода добавить в атмосферу. В морской песочек для пляжа, наконец.
Какое то время все сидели молча, переваривая услышанное. Лишь размеренные щелчки маятника старинных напольных часов, стоявших в углу кабинета, нарушали эту неожиданно наступившую тишину.
— Все! Достаточно! – неожиданно резко произнес вице–премьер. _ Суть понятна. Последний вопрос: для этого необходима какая–то специальная установка?
Этот вопрос застал профессора врасплох.
— Да, — неуверенно подтвердил он, — что–то вроде этого.
— Гиперболоид инженера Гарина, — хмыкнул министр обороны.
— Честно говоря, над этим мы еще не думали… Так вопрос не стоял.
— Теперь стоит, — жестко сказал вице–премьер. – Все, товарищи. На сегодня хватит. Наши ученые могут быть свободны, а мы еще обсудим некоторые практические нюансы.
Он встал и попрощался с ними за руку. Профессор попытался сунуть принесенные листки в кожаную папочку, однако вице–премьер отрицательно покачал головой.
— Оставьте их здесь, — глухо сказал он.
— Но, как же…, — начал ученый.
— Все работы будут с завтрашнего дня засекречены, даже с сегодняшнего, — все так же глухо произнес высший чиновник, — все это слишком серьезно.
Было заметно, что груз ответственности наложил уже свой отпечаток на его лицо. Под глазами легли темные круги, от носа к подбородку протянулись две заметные, почти вертикальные морщины, а губы, и без того тонкие, превратились в ниточку.
Ученые молча вышли из кабинета.
Вице–премьер вновь сел за стол, и некоторое время сидел молча.
— Сейчас поеду докладывать президенту, — устало проговорил он, — но, в принципе, план уже ясен, и я думаю, президент с ним согласится. Поэтому необходимо приступать к его реализации немедленно. Безотлагательно.
Присутствующие раскрыли рабочие ежедневники.
— Первое, — произнес вице–премьер, — необходимо обеспечить строжайшую секретность проводимых исследований и обеспечить охрану главных фигурантов.
Председатель ФСБ и его зам синхронно черкнули ручками.
— Второе. Необходимы деньги, материальные ресурсы, создание специального центра и доставка туда всех наших лучших ученых. Это моя забота. Охрана будет за спецслужбами МВД и военных.
Министр обороны согласно кивнул головой.
— Третье. Следует создать разветвленную систему специальных лабораторий, чтобы
Оба руководителя ФСБ сделали пометки.
— Четвертое. К черту все эти игры в шпионов и ловлю коррупционеров. Все оперативные силы бросить на поиск автора этих заметок, — вице–премьер кивнул на лежащие на столе листочки. – Вы понимаете, что это за фигура?
— Новый Эйнштейн, — хмыкнул министр обороны.
— Это не Эйнштейн, — вице–премьер помолчал, — это миллион эйнштейнов вместе взятых. И мы должны его найти. Докладывайте, что уже сделано в этом направлении.
Генерал–лейтенант вскочил и здесь ему уже не было предложено присесть. Вице–премьер смотрел на него холодными требовательными глазами.
— По словам Закатина, он подобрал эти листочки, когда утром выходил из дома для совершения обычной гимнастической пробежки. Они лежали вместе с книгами в нише, предназначенной для установки цветочных горшков. Он утверждает, что некоторые люди, желающие избавиться от ненужных книг, не выбрасывают их в мусорные баки и мусоропроводы, а оставляют где–либо на видном месте. Чтобы те, кому они еще могут пригодиться, легко их заметили.
— Проверяли?
— Так точно. Дворничиха подтверждает, что такая практика существует. Оставляют рядом с баками или у скамеек также иногда годные к употреблению носильные вещи, обувь и другие предметы. Опрошенные жильцы дома также об этом свидетельствуют. Хотя, конкретно, на этот день такого подтверждения не получено.
— Что собой представляет этот Закатин? Можно ли ему верить?
— Родители погибли в автомобильной катастрофе четыре года назад. Других близких родственников нет. Холост. Двадцать шесть лет. Закончил филологический факультет университета. Учится в аспирантуре. Специализация – пушкинист. Увлекается любительской астрономией. Еще одно хобби – коноклефилия.
— А это что еще за извращение? – брови вице–премьера слегка приподнялись в знак удивления.
— Так называется коллекционирование брелков для ключей, — пояснил генерал–лейтенант, скосив глаза и, на всякий случай, заглянув в «объективку», составленную оперслужбой на Закатина, чтобы убедиться в правильности произнесенного слова.
Вице–премьер кивнул головой, приглашая продолжить характеристику.
— Живет один в двухкомнатной квартире. Близких друзей нет. Часто встречается и, похоже, симпатизирует бывшей однокласснице Маклаковой Ирине, живущей в этом же доме. Ни к уголовной, ни к административной ответственности не привлекался. На учетах не состоит. В участии различных молодежных акций не замечен. В наше поле зрения никогда не попадал. Словом, типичный тихоня.
— Возможно, листки принадлежали одному из родителей? – подал голос министр обороны.