За сто миллиардов лет до Большого Взрыва
Шрифт:
Понятно? Не совсем? Мне тоже не очень понятно, так что примите эти ученые выкрутасы на веру.
Малыш первым понял, что новый элемент можно использовать, как преобразователь Темного Вещества, а Николай Фомич предложил назвать его даркснитом. От английского «dark» (тёмный).
Если вы помните, Николай Фомич Колбанов был близким другом моего отца и возглавлял научно–исследовательский институт ядерной физики при Академии наук, имел профессорское звание и даже был академиком.
Научными силами планеты было решено построить колоссальный излучатель — Сверхгигантский адронный коллайдер, который ударит по самой
Но чтобы все это проделать требовалось добыть даркснит в его естественном виде, которого не было не только на Земле, но не обнаруживалось даже в ближайших окрестностях Солнечной системы. Для начала нужно было найти это редчайшее вещество, которое, по предположениям ученых, могло существовать в природе в ничтожно малом количестве.
С этой целью днем и ночью радиотелескопы «простреливали» Вселенную во всех направлениях, надеясь обнаружить в ее необъятных просторах хоть какие–то следы даркснита.
И, наконец, ответный сигнал принес спектральный след даркснита, обнаруженный в одной из галактик, расположенной в скоплении галактик в созвездии Северная Корона. Расстояние до нее было чудовищным – один миллиард четыреста миллионов световых лет.
Не спрашивайте меня, как была вычислена конкретная планета в районе, которой был найден даркснит, и как я был туда заброшен. Объяснить этого я все равно не смогу, даже с теми познаниями, которыми снабдил меня заботливый Малыш. Знаю только, что это его рук дело, вкупе с Николаем Фомичем. Предполагаю, нет, даже уверен – не обошлось здесь и без Создателя.
Малыш там что–то объяснял про некий коридор пространства, где время напрочь отсутствует, а поэтому можно мгновенно очутиться в любой точке Вселенной. Не то чтобы я был полным лохом в этих вопросах, все же имел высшее образование, увлекался астрономией, плюс имел таких продвинутых друзей. Но понимал лишь то, что мне растолковывали «на пальцах».
Чем страшно пространство? Временем. С ним стараются и воевать. На преодоление одного и того же расстояния путешественнику, в зависимости от его технической вооруженности, потребуется различное время. Скажем, один странник пройдет сто километров за два дня. Другой то же самое расстояние проедет на велосипеде за двенадцать часов. Третьему на автомобиле понадобится всего лишь час. Авиалайнер может преодолеть его за десяток минут. Допотопной земной космической ракете потребуется пять–шесть секунд. И так далее.
А, если воевать не с кем? То есть, времени на данном отрезке пространства нет. Выходит, сделал один шаг и оказался, хрен знает где. Да, еще, если учесть, что вся наша Галактика с поэтическим названием Млечный путь – всего лишь амеба в луже безбрежного океана.
Вот такие мысли одолевали меня иногда после разъяснительных высказываний по этому поводу моих ученых друзей.
Между
Небольшое, по космическим масштабам, щупальце Темного Вещества имело в диаметре всего лишь несколько миллионов километров и тянулось откуда–то со стороны сверхскопления Шепли. Его окончание было обнаружено лишь в четырнадцати миллионах километров от Нептуна. Это было явно начало агрессии, но не против Солнечной системы, эту мизерную частицу атома хищник даже не замечал, а против скопления галактик, в которое входил Млечный путь.
Когда я покидал Землю, там уже с размахом проводились работы по сооружению на орбите вокруг Юпитера Сверхгигантского адронного коллайдера.
Был создан и рабочий штаб по осуществлению всего проекта, возглавляемый уже известным мне вице–премьером. Фактически все крутилось вокруг Николая Фомича с Малышом. Именно они были основными генераторами идей.
Забавно было наблюдать со стороны их бесконечные научные дискуссии. Они хватали друг друга за грудки (Малыш, кстати, невероятно быстро подрос), выдирали из рук собеседника какие–то бумаги, испещренные заковыристыми длиннющими формулами, черкали и вносили туда правки, чертили головоломные схемы.
В эти минуты обычно ухоженная бородка профессора превращалась в подобие небольшого помела, а Малыш выглядел задорным петушком, выясняющим отношения с соперником по поводу права первой брачной ночи.
— Но Темное Вещество состоит из барионов, которые представляют собой трехкварковые частицы, — азартно орал академик, — и мюонные струи не смогут создать нужного напряжения на разрыв!
— Отчего же, — невозмутимо парировал Малыш, подскакивая от нетерпения и вцепляясь в расчеты, — их энергия на окончании пучка составит более двух триллионов электрон–вольт. Вот смотрите…
Однажды я услышал вообще про какую–то новую субстанцию, но решил, что они просто заговорились.
— Темная Энергия, — важно вещал Николай Фомич, — представляет собой динамически изменяющееся во времени и пространстве поле…
— Именно поэтому мы и можем использовать ее в качестве союзника, — Малыш также вел себя степенно, — расчеты показывают, что она составляет семьдесят три процента всей массы Вселенной…
Уж не ослышался ли я? Более семидесяти процентов? Какая–то еще энергия? Я сунул свой нос между учеными мужами, чтобы вмешаться в полемику на основе своих собственных познаний и вот, что я увидел. А потом, втихую и запечатлел, воспользовавшись фотокамерой мобильника.
Надеюсь, вам эта схема понятна. Оказывается, масса звезд, планетарных систем и иных космических тел составляет ничтожную часть от всей массы Вселенной — всего лишь 0,4%. И с такими силами мы собирались ввязаться в схватку с Темным веществом… Даже не с такими, а в миллиарды миллиардов раз меньшими, ведь Солнечная система – ничтожная частичка звездно–планетарной материи.
Однажды я таки встрял в один из их научных диспутов.
— Что произойдет, когда Вселенная перестанет расширяться и начнет сжиматься? – размышлял вслух профессор, — повернется ли при этом термодинамическая стрела времени? Начнет ли уменьшаться со временем беспорядок?