За столетие до Ермака
Шрифт:
Салтык мигнул Андрюшке Мишневу:
– Живыми бери!
С разбойным свистом, размахивая кистенями, кинулись к остякам Андрюшкины шильники, проворные мужики в коротких кафтанах, с нечесаными бородами. А с другой стороны к урту сысольцы бежали, раскидывая сапогами рыхлый песок.
Остяки уронили луки, закрыли ладонями глаза. Урт в медном шлеме громко и пронзительно закричал, ударил кулаком по спине одного, другого, но люди его стояли столбами, будто окаменели от страха.
Тогда урт повернулся лицом к реке, отбросил меч. Неторопливо, высоко поднимая колени, обтянутые чулками из скользкой рыбьей кожи,
Остановились шильники и сысольцы, смолкли голоса на берегу.
Урт медленно уходил в Обь, не подвластный уже никому.
По колени вода, по пояс, по плечи…
Всплыли и вытянулись по течению две косицы, переплетенные красными лентами…
Медленно ушел под воду медный шлем, но людям с берега долго еще казалось, что он тускло отсвечивает в глубине…
– Красиво помирает! – восхищенно-завистливо шепнул Федька Брех. – Мороз по коже пробирает, как красиво!
Но Салтык не разделял Федькиных восторгов. Возможное упорное противление остяков – вот что он увидел в безрассудно-геройском поступке урта. И еще раз подумал, что только огненным боем, силой и страхом обский народ не взять.
Почему ушел в реку урт? Из верности князю Молдану! Как в бога, верят остяки в своего князя! Хорошо это или плохо для государева дела? Как повернуть, может, и хорошо. Вера и верность могут сохраниться, если даже Молдан окажется пленником…
Брать надобно князя Молдана, непременно брать!
Кынча подсказывал:
– Против Молданова обласа начинается одна тропа, а дальше, за каменной осыпью, – другая.
Стоят полукругом Федор Брех, шильник Андрюшка, Тимошка Лошак, московские послужильцы Василий Сухов, Иван Луточна, Черныш, Шелпяк. Два засадных полка, по сотне добрых воинов, уже тронулись к тропам.
– Ты, Василий, со своими товарищами к дальней тропе иди. Тимошку с собой возьми! – распорядился Салтык. – А ты, Федор, с шильниками – ближней тропой.
Побежали начальные люди – догонять свои засадные полки.
Салтык залюбовался Тимошкой Лошаком: огромен, грузен, на плече палица чуть не в пуд, а бежит легко, стремительно, да еще и оглядываться на бегу успевает – обнадеживающе улыбается воеводе. Дескать, надейся, не оплошаю!
Дай им всем Бог удачу!
На удачу воевода Салтык надеялся не меньше, чем на трезвый воинский расчет. Удача на войне – великое дело. Случалось, и полки большие собирали, и думали-рядили с мудрыми советниками, и заранее предусматривали любую мелочь, но, если воевода неудачливым оказывался, все прахом! Салтык до сих пор был удачливым…
Самые тревожные и нестерпимо трудные минуты для воеводы, когда приказы уже отданы, когда воеводская власть будто растворяется в воинах и только от храбрости, старания и разумного уяснения воеводской воли воинами зависит, придет ли победа. Бессилен в такие минуты воевода, одно ему остается – ждать.
Салтык ждал, медленно прохаживаясь по влажному, облизанному речными волнами песку, с нарочитой беззаботностью помахивал прутиком. Но никто не смотрел на него. Ратники, оставленные возле ушкуев, стояли цепью ближе к горе, Салтык видел только их напряженные спины и запрокинутые головы: на вершину смотрели ратники, никто не оборачивался к реке. Видно, тоже тревожатся…
На большом обласе постукивали топориками люди Петра Сиденя. Не приглянулась Вологжанину остяцкая оснастка,
Добро пожаловать, князь Молдан, ждем не дождемся!…
Удача, конечно, оставалась удачей, но дело решил неистовый приступ князя Федора Курбского, неразумный остяцкий обычай спасать своих князей в ущерб остальной рати, разбойничья опытность шильника Андрюшки Мишнева.
Князь Федор Курбский развернул свою большую рать на поляне, прямо перед капищем Обского Старика, дерзко выдвинул вперед тюфяки и начал беспрерывную пальбу. Железная стена детей боярских то расступалась, открывая огнедышащие пасти тюфяков, то смыкалась снова, закрывая пищальников от остяцких стрел, и тогда вступали в дело остро жалящие ручницы. Русский строй неотвратимо надвигался на остяцкое разноголосое воинство. Долго противиться такому приступу не смогли бы и упрямые литовцы. Смешались ряды воинов князя Молдана, а самые слабодушные начали разбегаться.
Еще держались в челе остяцкого войска богатыри-урты, а телохранители подхватили под локти Молдана и двух молодых князей, сыновей Екмычея, и насильно поволокли через священную рощу, к потайной тропе.
Шильник Андрюшка Мишнев удачно выбрал место для засады: тропа делала крутой поворот и проваливалась в овраг с крутыми склонами; над вершиной оврага нависли огромные ели. Шильники быстро подрубили секирами несколько еловых стволов и, когда люди князя Молдана миновали засаду, обрушили подрубленные стволы поперек тропы. Засека надежно преградила путь дружинам уртов, которые отступали следом за своими князьями, только отчаянный вопль доносился из-за непролазной путаницы ветвей. Князя Молдана и немногих телохранителей, оказавшихся возле него, взяли, считай что, голыми руками, связали и быстро понесли на плечах к реке. Засадный полк никто не преследовал.
Первым на песчаном берегу показался Андрюшка Мишнев. Радостно размахивая руками, кинулся к воеводе Салтыку. Следом кучкой бежали шильники, подняв на вытянутых руках, как икону, спеленатого веревками старца в нарядном халате; красные замшевые сапоги старца покачивались безжизненно, как у мертвеца, ветер раздувал длинные седые волосы на голове.
– Молдан! – издали кричал Андрюшка. – Радуйся, воевода!
Князя Молдана, сыновей Екмычея, нескольких богатырей-уртов – тех, что показались понаряднее, – бросили через борт в большой облас. Кормщик Петр Сидень тут же велел отчаливать. Облас в окружении ушкуев с пищалями на палубах остановился поодаль от берега: слишком ценной была добыча, чтобы ею рисковать!
Воевода Салтык ждал, когда к реке выйдет остальная остяцкая рать, но рати не было: из прибрежных зарослей вываливались на песок разрозненные кучки лучников, урты в изодранных кольчугах, окровавленные, потерявшие свои круглые шлемы. Какая уж тут битва! Увидев суровый и молчаливый русский строй, преградивший путь к спасительным обласам и берестянкам, остяки бросали оружие.
Простых воинов, охотников и рыбных ловцов, Салтык приказал отпустить. Обезоруженных уртов посадили на ушкуи – под крепкий караул. Урты – знатные заложники, у каждого – родичи-старейшины, послужильцы, рабы. Целый двор собирался к большому князю Молдану, не скучно будет обскому владетелю!