За строкой приговора…
Шрифт:
Прежде всего я послал на повторную экспертизу слепок следа, обнаруженного на месте происшествия. У меня было подозрение, что эксперт ошибся. Затем я начал разыскивать Бурдюкова, который сидел вместе с Беспалых в КПЗ. Найти его удалось в одной из колоний, где он отбывал очередной срок за воровство. По моей просьбе его к нам этапировали. Я думал, что беседа с ним внесёт во все ясность. Но мои надежды оказались преждевременны. Очная ставка Беспалых с Бурдюковым только подтвердила их предыдущие показания, причём Бурдюков вёл себя более активно и, я бы сказал, убедительней,
— Ну чего ты врёшь гражданину следователю? — нажимал он. — Время отнимаешь, нервы треплешь… Думаешь, у него — доброжелательный жест в мою сторону, — кроме тебя, дел нету? Как белка в колесе крутится, дни и ночи преступность искореняет… Глуп ты, потому и ведёшь себя как грецкий орех: не знаешь, когда колоться надо. Ну, мне бы сболтнул — куда ни шло врёт Бурдюков. А ведь нас в капезухе четверо было. Допёр?
— Ты это брось, — тупо бормотал Беспалых, и его физиономия все больше наливалась кровью. — Ничего я не говорил. Не убивал я Зинку…
Бурдюков с Беспалых раньше знакомы не были, никаких личных счётов между ними не существовало. Спрашивается, зачем Бурдюкову нужно было оговаривать подследственного?
А если он говорил правду, следовательно… Необходимо было, чтобы показания Бурдюкова подтвердили другие — те, кто в это же время находился в камере.
И я начал наводить справки. Один из сидевших в то время в камере предварительного заключения умер, а другой, как выяснилось, был жив-здоров и работал где-то в Красноярском крае в леспромхозе. Я уже подготовил частное поручение о его допросе, как вдруг показания Бурдюкова совершенно неожиданно превратились из доказательства обвинения в доказательство зашиты…
Во время очередного допроса, видимо, чувствуя, что я ему не совсем доверяю, он между прочим сказал:
— Не сомневайтесь, гражданин следователь, он пришил. Недрогнувшей рукой обрушил ломик на голову своей безвинной жертвы.
От неожиданности я опешил.
— Чем, вы говорите, он её ударил?
— Ломиком. Зверюга, одним словом. И откуда только в наше светлое время такие личности берутся!
Скрывая волнение, я спросил как можно более безразличным тоном:
— Вы точно помните, что он убил её ломом?
— Вы меня обижаете, гражданин следователь. Как сейчас помню. Взял ломик и говорит: «К смерти, падло, готовься!» Она, натурально, на колени. А он заместо сострадания самым что ни на есть острым концом — в грудь. Вспомню эту кошмарную драму — сердце кровью обливается!
А ведь Шонина-то была убита шлакоблоком! Понимаете? Ещё два-три уточняющих вопроса, и я окончательно убедился: ложь. И тут у меня мелькнула одна мысль. В общем, я попросил Бурдюкова рассказать подробности о своём знакомстве с Беспалых, о том, как его встретили в КПЗ, как он там вёл себя.
— Очень нахально вёл, — грустно покачал головой Бурдюков. — Ни такта, ни деликатности. Привели его ночью. Публика после трудового дня устала, отдыхает. Тихо, благородно. А он — медведем. Отсутствие элементарной культуры. Что тут будешь делать? Поучили малость уму-разуму. Побурчал он, похлюпал — и храпака. А у людей бессонница, сон, как хрустальный
— спрашиваю. Ну, он и раскололся: все про мокрое дело выложил, как ломиком невинную советскую гражданку кокнул. Сами понимаете, не мог я с такой, извините за выражение, гнидой одним кислородом дышать. Убеждения не позволяли… Написал ксиву — его на следующий день забрали, а мне благодарность за бдительность.
Итак, показания Бурдюкова о том, при каких обстоятельствах и что именно Беспалых рассказал об убийстве, полностью подтвердили мои предположения: так называемое признание в камере было просто актом самозащиты. Причём предполагаемый убийца был настолько не в курсе обстоятельств происшедшего, что в качестве орудия преступления назвал лом. Это же в дальнейшем подтвердил и протокол допроса второго соседа Беспалых по камере.
Постепенно начали отпадать и другие улики. В таких рубашках, как у Беспалых, ходило в то время почти все мужское население посёлка, так как крупная партия этих рубашек, которые считались сверхмодными, поступила в поселковый магазин приблизительно за месяц до убийства.
Поездной кондуктор Мидлер заявил, что следователь, который первоначально вёл дело, показывал ему Беспалых со спины и он, Мидлер, сказал, что на Беспалых такая же рубашка, как на том парне, и сзади он на него похож, но ничего больше. Утверждать, что у Шониной тогда сидел именно Беспалых, он не берётся: мало ли парней, похожих друг на друга?
«Поправочный коэффициент» неуклонно делал своё дело. У меня уже почти сложилась уверенность в невиновности Беспалых, когда пришлось столкнуться с новым осложнением. Прибыли материалы повторной криминалистической экспертизы. И в заключении эксперта чёрным по белому было написано, что след, обнаруженный рядом с трупом, оставлен сапогом Беспалых. Месяц назад это заключение полностью согласовывалось бы с материалами дела и расценивалось бы мной как одна из достовернейших и фундаментальных улик. А теперь оно находилось в противоречии буквально со всем: со свидетельскими показаниями и протоколами опознаний, с результатами следственного эксперимента и моими гипотезами…
Ошибка экспертизы? В первый раз ошиблись, во второй раз ошиблись… Не слишком ли много ошибок? А если эксперт прав, что наиболее вероятно, то надо искать какое-то объяснение. И оно вскоре нашлось, такое объяснение.
Как известно, в каждом производстве есть отходы. Без них не обойтись и при расследовании. В более или менее сложном уголовном деле сотни страниц. Но из них только сто или сто пятьдесят представляют интерес для прокурора, адвоката и суда, остальные — шлак. Он образовался в основном тогда, когда следователь блуждал в потёмках. Но иногда в этом шлаке обнаруживается нечто такое, что совершенно неожиданно меняет аспект всего дела.