За три моря. Путешествие Афанасия Никитина
Шрифт:
Через несколько дней они отправились вдвоем к торговцу самоцветами, знакомому Ахмеда по имени Пир-Баба. Путь лежал через базар. Здесь было много такого, чего Никитину еще не случалось видеть: какие-то странные плоды и пряности, ручные обезьяны, попугаи, охотничьи леопарды, шкуры тигров, пантер и антилоп.
В конце базара расположился невольничий рынок. Здесь, в тесных и грязных клетушках, скучились пленники и пленницы, добытые во время набегов: африканские негры, черкешенки и татары.
Наконец они выбрались с базара и пошли по улочкам и кривым переулкам, по обе
Ахмед повел русского через мусульманское кладбище, где в густой зелени мелькали небольшие черные и белые сооружения, богатые надгробия и могилы бедняков – гладкие каменные столбы, увенчанные чалмой, вырезанной из камня.
Дальше опять начались жилые кварталы. Все выше и выше громоздились угрюмые стены. В переулках было сыро, пахло затхлой водой.
– Здесь, – сказал наконец Ахмед и, остановившись перед низенькой дверкой, стукнул в нее три раза.
В маленьком оконце над дверью показалась старческая голова. Ахмед заговорил со стариком на каком-то незнакомом наречии. Голова исчезла, и вскоре дверка отворилась.
Никитин и Ахмед переступили порог дома. Дверь за ними захлопнулась, и старик слуга повел их по темному проходу. Распахнулась следующая дверь, и они очутились в саду.
Ничто не напоминало здесь мрачных и зловонных переулков Бидара. Тонкие пальмы тянулись к небу. По стенам вились цветущие лозы. В середине сада, у беседки, бил фонтан.
– Мир с вами, гости мои! – сказал кто-то дрожащим от старости голосом.
В беседке, на мягкой подстилке у низенького столика, сидел хозяин – старик в желтой одежде. Перед ним на подносах были рассыпаны цветные камни.
– Боги иссушили ноги мои, и я не могу, как должно, приветствовать гостей, – сказал старик. – Но я рад вам. Мой дом да будет вашим домом!
Ахмед и Афанасий сели на низкие подушки. Началась беседа. По просьбе старика Никитин рассказал о себе.
– Когда я был молод, – сказал старик, – я, подобно тебе, странствовал по свету. А с тех пор как воля богов приковала меня к этому саду, я приглашаю к себе путников и расспрашиваю их о странах, которые довелось им посетить.
– А камни ты до сих пор не забыл? – спросил Ахмед.
– Теперь я только скромный камнерез. – И Пир-Баба указал на маленький столик для обточки камней.
Никитин понял, что столик этот предназначен для сыщиков вазира, если они захотят проверить, чем занимается старик.
Русский и татарин ушли от Пир-Бабы поздно вечером.
С тех пор Никитин часто ходил к старому индусу. Тот расспрашивал Афанасия о его родине и о тех землях, где побывал он во время своих странствований.
Старый индус и сам любил рассказывать об индийских городах, о странах, лежащих за дальними теплыми морями, за огромными горами и пустынями.
Сойдясь поближе с русским, индус совсем перестал
Никитина радовало это. Он был общителен и легко сходился с людьми. В свою тетрадь он записывал все, что было любопытного в рассказах старого индуса.
Поближе познакомившись со многими индусами, Афанасий признался, что он не мусульманин. Индусы рассказывали ему о своих обычаях: что едят, как торгуют, как молятся и во что веруют.
Никитин стал записывать то, что узнал из бесед с индусами и увидел сам. Он расспрашивал, как живут в других местах Индии и в странах, до которых добираются индусские купцы.
И сведения, которые записывал Никитин со слов индусов об острове Цейлон [87] и далеких странах на восток от Индии, не были известны ни на Руси, ни в Западной Европе.
Внимательно и пытливо всматривался Афанасий в чужую жизнь – все занимало его, все казалось новым и любопытным.
В глубь страны
К городу Шивы
Кесной 1471 года старый камнерез сказал Никитину, что индусские торговцы собираются в город Парват – к святилищу индуистского бога Шивы. Афанасий решил поехать с ними, посмотреть на их богослужение и купить для Пир-Бабы и для себя цветных камней.
87
Остров Цейлон – теперь остров и государство Шри-Ланка.
Он хотел взять с собой Юшу, но незадолго до отъезда тот упал и повредил себе ногу. Пришел врач и сказал, что ничего опасного нет, только придется лежать неподвижно недели три.
Никитин не мог ждать: празднество в святилище бога Шивы должно было начаться через полтора месяца, а до Парвата было около месяца ходу. Юшу перенесли в дом его приятеля, молодого мусульманина Селима. Никитин оставил денег на еду и присоединился к каравану индусских купцов.
Путь лежал на юг, к реке Кистне. Шли пешком. Дорога была веселая, разнообразная: то проскачет гордый мусульманский воин на откормленном, холеном коне, то покажутся громадные слоны, и все теснятся к краю дороги, чтобы не попасть под ноги серым великанам.
Встречались полуголые факиры с леопардовой шкурой на плечах и с огромной дубиной в руках, индийские отшельники – йоги, грязные и обросшие, которые спали на острых гвоздях, морили себя голодом или годами сидели неподвижно.
По дороге то и дело попадались маленькие храмы самых разных богов, процветавшие от подношений верующих. Вместе с ними процветала и толпа «святых» людей – жрецов, плясуний, йогов. Как вороны, слетались они в дни богомолья к большой дороге, ведущей в Парват, клянчили, умоляли, грозили, проклинали, плясали, продавали священную воду и землю.