За тучами светит солнце. Рать и Мир

Ермолаев Илья

– Ты думаешь они тоже потеряли ключ к действительной реальности? – усмехнулся «старец». – Так может в этом и суть? Когда все окончательно запутаются, останутся лишь те, кто способен жить.

– Человеку свойственно тянуться туда, где «теплее» и неважно иудей он, итальянец или казах, – резко произнесла Василиса. – Ему прописали это в ДНК. Он не проходит опыт своей очередной жизнью, а хочет напичкать её атрибутами богатства, власти и материального тепла. Он не думает про кирпич на голову. А кто думает, вгоняет себя в депрессию и прозябает в своей иллюзии реальности ещё противнее. Они охотно играют в эти игры, ведь режиссёры тоже увлеклись этим виртуальным действом.

– Пока слишком мало «багов» системы вроде тебя, – «старец» очень странно, но в то же время тепло улыбнулся Василисе. По всему было понятно, что она

ему безмерно дорога, но в то же время в глазах его читалась едва уловимая грусть, когда он смотрел на неё.

– Никогда не думала, что мне будет приятно, что меня назовут багом, – улыбнулась в ответ Василиса. – Но это однозначно лучше, чем быть героем в этой паршивой игре.

– Эта игра не так уж плоха, – проговорил «старец». – Скоро ты это поймёшь.

Ратмир всегда шёл к их скамейке с западной стороны. «Словно солнце», —всегда подмечала Василиса. Он неспешно приближался к своей подруге, как будто растягивая удовольствие самого процесса ожидания их встречи. Весна уже тепло пригревала своим ласковым солнцем, но, когда оно пряталось за облака, мир словно замирал в тихом холоде, резко меняющим всё вокруг своей прямолинейностью и безысходностью. Ещё голые деревья перешёптывались между собой с помощью лёгкого ветра, словно обсуждая своих давних знакомых в образе людей, которые упорно шли навстречу друг другу и миру вместе, держась за руки. В то же время было в этом что-то грустное, что-то недоговорённое, что-то, что усиленно пульсировало внутри, но старалось не переходить границу правил. Ратмир, глядя на Василису, всегда источал всемирную теплоту, но в то же время необъяснимую вселенскую грусть, при этом не безвыходную, а лёгкую и добрую. Сначала он пытался разобраться в этом, как обычно, занявшись бесполезным самоанализом и самокопанием. Потом бросил и принял всё, как есть. С тех пор, как он начал относиться к всё большему числу вещей и чувств в этом мире подобным образом и просто принимать, а не бороться и сопротивляться, всё стало меняться, мир начал меняться, он сам начал меняться. В нём появилась уже не просто внешняя мужская сила, но что-то внутреннее, что вылилось в его безальтернативную уверенность в любом решении, в любом шаге. В любом выборе. Вот такой уверенной походкой он шёл к своей подруге. Высокий, строгий, в любимом сером пальто, похож одновременно на аристократа начала девятнадцатого века и строгого аналитика с Уолл-стрит, противоречие, которое читалось в нём и внутри и снаружи и которое не давало ему самому покоя, его кропотливому и вечно жужжащему разуму. Он пытался понять кто он, что он, для чего он. Он пытался организовать самую страшную встречу в жизни каждого человека, только далеко не каждому удаётся на ней побывать. Когда он осознал, что встреча с самим собой самая сложная, с тех пор многое изменилось. По мере его внутренних изменений менялся и внешний мир.

– Ты снова говорил с ним? – демонстративно непринуждённо бросила Василиса.

– Это так заметно? – нахмурился Ратмир. – Или ты настолько искусно читаешь меня? Это становится даже жутковато.

– Для людей всё, что необъяснимо, сразу жутковато, – усмехнулась Василиса. – Мы не будем тратить на это время.

– Мы бы потратили на это куда меньше времени, если бы ты сказала всё, что знаешь, – как можно мягче произнёс Ратмир. – Но я понимаю, что это так не работает. Только меня снова накрывает чувство приближения чего-то необъяснимо ужасного, но такого необходимого. Это заполняет меня полностью, смешиваясь с ужасом, одиночеством и ощущением, что мир сошёл с ума. Или может это я?

– Ты пытаешься обрести смысл. Конечно, ты сошёл с ума. По правилам этого мира ты именно таким и являешься, – тревожено проговорила Василиса. – Только если ты примешь и эти правила, мир тебя съест и упрячет куда следует. Ты «как будто» невзначай съедешь с катушек. Этого делать нельзя. Нужно продолжать идти, ни в коем случае не останавливаться ни на минуту, не оглядываться. Остановишься и ты проиграешь. Мы оба это знаем.

– Я не могу быть постоянно с тобой, но ведь только ты меня понимаешь, – с какой-то огромной болью произнёс Ратмир. – Почему же тогда мы здесь принимаем правила игры?

– Это не игра. Это выбор. Мы можем выбрать другой путь, но не факт, что он окажется нашим, правильным. Мы можем просто всё сломать и снова войти в игру с того места, откуда начали. У меня нет такого намерения, –

уверенно проговорила Василиса, – и я уверена, что у тебя тоже.

Ратмир уже привык к мягкости и женственной притягательности своей подруги, которая тут же сменялась её уверенной решимостью и твёрдостью мысли. Ему казалось, что она всегда знала как правильно. Только потом он понял, что она просто уверена в своём выборе, в любом выборе и принимает заранее любой результат. Для неё нет ошибок, но есть только лишь опыт, который непременно стоит получать из всего в жизни и обязательно применять, иначе какой смысл? Именно смысл он пытался понять и в их встрече в этом мире. Ведь ничего не бывает просто так. Только теперь он понимает, что она для него проводник в саму суть смысла, именно она движет многими его решениями и подспудно помогает делать выбор, который приходит по щелчку, как ему казалось, как должно. Он всё чаще стал жить этим принципом и делает, что должно, а будет то, что будет. Только теперь он стал понимать, что ничего никому не должен, нет самого понятия «должен», оно выдумано и иллюзорно. Кому должно и для чего?

– Он сказал мне, что я не получу ответов пока не научусь задавать вопросы, – Ратмир сказал это так, будто уже точно понимал, что она и так знает весь разговор.

– У всех есть свои правила. Пока ты будешь играть по ним, так и будешь искать, – Василиса умела сказать прямолинейно, но иногда уровень её загадочности начинал зашкаливать. Ратмир никогда не мог предугадать её следующего шага. Казалось, что это против всяких правил и законов, но она говорила только то, что думала и хотела, но никогда не облегчала ему жизнь простыми ответами, коих вокруг вполне хватало, – откажешься от общепринятых правил и станешь играть по своим – получишь всё, что пожелаешь. Ответы сами рассыплются у тебя перед ногами.

Временами Ратмир думал, что могло бы быть, если бы он встретил Василису раньше, но практически сразу ответ сам приходил на ум как есть. Вряд ли бы он её заметил или же она показалась ему весьма странной девушкой, коих он обходил стороной. Всему своё время, и оно лучшее именно в данный момент. У кого по-другому, тот живёт в постоянной иллюзии, тратя ценнейший жизненный ресурс попусту.

– Кто не ценит момент, не обретёт счастья, Ратмир, – ласково проговорила Василиса. – Мы с тобой это уже поняли. Это большой шаг к истине и действительное счастье рядом. Человек не может быть счастлив без осознания момента.

– Но всё-таки если бы мы встретились раньше, – Ратмир поморщился от собственной минутной слабости. Это когда-то беспокоило его и вопрос давно вертелся в голове и периодически вырывался наружу, за что Ратмир тут же себя укорил. – Меня ведь никто кроме тебя не понимает.

– Главное понять самого себя и принять, – Василиса как-то слишком снисходительно посмотрела на друга, такого раньше она себе не позволяла. Она твёрдо знала, что они равны и достойны друг друга. Но именно Ратмир позволял себе минутные слабости, в то время как она была совершенно осознанна в любые моменты. – Ты помог мне увидеть смысл даже в мире, который сходит с ума. Только кто мы в этом мире? Для него мы сходим с ума, откалываясь от правил и общепринятых норм. Пока мы не создадим свою обособленную реальность и не поймём как всё устроено, мы так и будем играть по чьим-то правилам в чьей-то реальности.

– Ты пытаешься отвлечь меня от заданного вопроса, – осторожно заметил Ратмир.

– Так это и есть наш главный вопрос, разве нет? – Василиса прекрасно знала, что он всё чувствует. Её настроение, её эмоции, её переживания. Она ценила его за эту бесценную эмпатию, ведь с другими он был совершенно не такой. Зачастую максимально строгий, сдержанный и местами даже грубый. – Или ты хочешь поговорить о «старце»?

Ратмир ещё до конца не решил готов ли он узнать истину и почему один и тот же человек появляется в снах у него и у Василисы. Или, может, это не сон вовсе? Может быть, сон как раз то, что есть сейчас? Он считал огромным прорывом для обычного человека само желание познать смысл и понять своё предназначение. Если бы все души решили одновременно проснуться, на Земле начался бы форменный хаос. Кто-то поддерживает определённый баланс сил и нам всем кажется, что так и должно быть, нам внушили эту реальность, постоянно добавляя пресловутую фразу – «такова жизнь». Какова она на самом деле знают крайне мало людей.