За улыбку ребенка
Шрифт:
Даллас хихикнула и вошла.
Комната была полна вещей. Никакой мебели, кроме пары больших, полностью забитых книжных шкафов и письменного стола, заваленного книгами, счетами, налоговыми декларациями. В бумажных делах Сэм был не так аккуратен, как в повседневной жизни. Возможно, потому, что ненавидел канцелярскую работу.
– Несколько лет назад мама расчищала дом перед переездом на север, – объяснил Сэм, – и заставила меня забрать все, что осталось со школы и колледжа: спортивные трофеи, фотографии, дневники, учебники. Кажется,
– Перри, мне давно следовало догадаться, что ты был бойскаутом.
Он только улыбнулся.
На одном из шкафов, забитом книжками в потрепанных бумажных переплетах, стояли три фотографии в рамках. Даллас внимательно изучила их. На одной – Сэм в форме. Вероятно, во время выпуска из полицейской академии. У Даллас была похожая фотография. Только на своей она выглядела счастливой, а лицо Сэма мало что выражало.
На второй фотографии мальчик лет шести стоял между двумя взрослыми: стройной блондинкой и темноволосым мужчиной в мундире полицейского офицера. Сэм и его родители, поняла Даллас, улыбаясь. На этой фотографии он смеялся и выглядел счастливым. Когда же он изменился и почему?
На последней фотографии, явно более поздней, снова были родители Сэма. Его мать хотя и не молодая, но красивая стройная и белокурая женщина. Отец поседел и пополнел. Он сидел в инвалидном кресле, жена стояла позади, положив одну руку на его плечо. Сэм не упоминал об инвалидности отца. Как это случилось и подходящий ли сейчас момент для вопросов?
С тем же любопытством она начала читать названия учебников, сваленных в огромную кучу в углу рядом с книжным шкафом. Учебников, сохранившихся, видимо, с университетских дней, решила она. И тут до нее дошло, что большинство книг связано с медициной.
– Чем ты занимался в университете? – спросила Даллас, оглядываясь на Сэма.
Ему было явно не по себе, но он ответил:
– Был слушателем на подготовительных курсах при медицинском факультете.
Даллас широко раскрыла глаза от удивления. До сих пор она считала, что он изучал криминалистику или политику – что-то, имеющее отношение к полицейской работе. Этого она точно не ожидала.
– Ты учился на врача? И как далеко ты продвинулся?
– Меня как раз приняли на медицинский факультет, когда я бросил учебу и стал полицейским.
Его приняли на медицинский факультет университета! Он был так близок к цели!
– Что же заставило тебя передумать?
– Я не передумал, – ответил он, старательно избегая ее взгляда и нерешительно перекладывая бумаги на столе. – За меня передумали. Отца подстрелили при исполнении. Зашел в винный магазин и получил три пули от парня, который брал кассу. Отец чуть не умер.
Даллас вздрогнула. Самый страшный кошмар для любого полицейского и его семьи.
– Извини. Тебе и матери, наверное, было очень тяжело.
– Это был ад, – просто ответил он. – Много месяцев отец лежал в больнице, а
– Но почему ты стал полицейским?
– У меня были связи, – сказал Сэм, пожав плечами. – Я знал, что быстро смогу получить прилично оплачиваемую должность.
– Ты не мог позволить себе учиться на врача? – с сочувствием спросила Даллас.
– Не мог, если хотел помочь родителям. Даже до ранения отца это было непросто. Медицинское образование стоит целое состояние.
Он снова пожал плечами, говорить больше было нечего.
Сэм мечтал стать врачом. Он никогда не хотел быть полицейским.
– Я и понятия не имела, – прошептала она.
– Откуда ты могла знать? Я об этом не болтаю.
– Неужели твои родители не пытались отговорить тебя?
– Они не просили меня бросать университет, – осторожно ответил он. – Мама немного огорчилась, но папа всегда хотел, чтобы я пошел по его стопам.
– Думаю, они бы очень гордились, если бы ты стал врачом.
– Я уверен в этом. Но они были очень горды, когда я окончил полицейскую академию.
– Ты говорил об этом с Паулой? – услышала Даллас свой вопрос и мысленно укорила себя за то, что не смогла сдержаться. Ее мучила мысль: одобряла ли Паула принятое Сэмом решение или негодовала?
Сэм сощурился, словно удивляясь ее вопросу.
– Такой разговор никогда не возникал.
– Ты был очень одинок, правда?
– Не понимаю, о чем ты. – Он пожал плечами.
– Почему ты не вернулся в университет? После того, как дела родителей уладились?
Почему ты не возвращаешься сейчас, если так сильно этого хочешь? Сэм нетерпеливо вздохнул.
– Когда мои родители встали на ноги, мне было почти тридцать, и карьера моя состоялась. Даллас, я работаю в полиции уже девять лет, с двадцати одного года. Я не могу просто бросить работу и вернуться за парту. Учеба и сейчас стоит целое состояние, которого у меня нет.
– Есть займы, стипендии, неполный рабочий день.
– Да, правильно. И когда я в конце концов окончу, мне будет сорок. Или больше. И куча долгов.
– Возможно. Ну и что?
Сэм изумленно уставился на нее.
– Сорок! Тебе не кажется, что это многовато для начала новой карьеры?
– Нет, не кажется. Это случается сплошь и рядом. Тебе так или иначе будет сорок, если какой-нибудь шизоид не влепит в тебя пулю, – сказала Даллас намеренно резко. – С таким же успехом ты можешь заниматься тем, что действительно любишь. Даже если начнешь в сорок, у тебя останется лет двадцать на практику. Черт побери, даже год-два стоят усилий, если ты действительно этого хочешь. Жизнь коротка, Перри. Я верю, что важен каждый день.