За вдохновением...: Роман. Мавраи и кит: Повести

Андерсон Пол Уильям

Когда появилось зарево Денвера, Ивон почувствовала, что отдохнула достаточно, чтобы говорить. Она потянулась за сигаретой, а потом убрала руку — слишком много дыма, лихорадочного курения час за часом, во рту у нее драло и ей нужно проявить мудрость и принять меры предосторожности против рака, а потом она сказала:

— Энди?

— Да? — Его профиль, смутно видный на фоне Млечного Пути, не повернулся.

— Почему ты утверждаешь, что я вам необходима? Я не такая уж и важная персона. Множество людей может продолжить дело с таким же успехом, а может быть, и лучше.

— А ты что, не хочешь? — Его тон остался безразличным.

— Да, конечно. Но… хорошо, я сделаю перерыв,

но ведь любой может сделать это так же, как и я, и я сомневаюсь, что следующее большое открытие будет моим.

— А ты думаешь, что оно будет? Я хочу сказать, что с настоящего момента и далее разве дело не в развитии языка до тех пор, пока мы не сможем прямо спросить о некоторых вещах?

Ивон покачала головой. Волосы описали полукруг по ее плечам и коснулись ее щек.

— Я подозреваю, что нам не хватает еще одной важной детали головоломки. Почему Сигманианец не подал нам сигнала, чтобы мы послали новую делегацию?

— Он никогда этого не делал, по крайней мере до тех пор, пока не уйдут его последние собеседники.

— Теперь ситуация должна измениться. Наконец мы можем ожидать настоящих сношений, — Ивон услыхала, как Алмейда захихикал и почувствовала, что краснеет, — ну, не можем ли мы, вы или я, осуществить их с максимальной скоростью. Да, я полагаю, что Сигманианец ожидает от нас нечто большее. Пока мы сможем это ему предложить, он только будет проводить с нами случайные моменты — время, когда он не занят чем-то, ради чего он прилетел сюда.

— Возможно, ты права, — сказал полковник. — Как и раньше.

Он помолчал, а потом продолжал серьезно:

— Я не хочу сказать, чтобы ты приступила к этому сегодня же вечером, ты выдохлась. Но ты кажешься несколько более сообразительной, со свежим взглядом на вещи, и мое начальство и я тоже хотим, чтобы ты приступила к обдумыванию этого. — Последовала еще пауза, — Понимаешь, никто не сходит по тебе с ума. Однако, честно говоря, Ивон, мы бы чертовски хотели, чтобы ты не давала отчет о своих успехах по пути назад, когда весь мир мог тебя слышать. И чтобы этого проклятого китайца не было рядом. Придав всему секретность, мы смогли бы работать закулисно, чтобы воздействовать на его хозяев. Я полагаю, что ты даже не представляешь, как ужасно тяжело достичь политического или военного соглашения на глазах у изумленной публики.

Она подпрыгнула от удивления:

— Что? Энди, неужели ты это серьезно?

— Я никогда не был более серьезен. Послушай, Ивон, ты — либеральный интеллектуал, это означает, что ты разумная и в основном добрая личность. Поэтому ты считаешь, что и остальные все такие же, как и ты. Если бы ты только смогла посвятить остаток своей жизни таким же тщательным размышлениям и поискам, как ты делаешь это в науке!

— Подумай. То, что знает Сигманианец — или же просто владение его космическим кораблем, — может дать превосходство над всем человечеством тому, кто получит эту исключительную привилегию. Или же если некоторые группировки завладеют этой силой, мы вернемся к эре реактивных снарядов или же хуже, потому что я не могу представить, как мы сможем справиться с проблемами, которые возникнут из-за нечеловеческих технологий, которые будут обрушиваться на нас каждую ночь с такой же готовностью и для тех же целей, для которых мы развиваем свои технологии.

В конце концов Ивон решила покурить.

— Энди, — сказала она. — Я даже не могла представить, что вы влезли в… отношения «холодной» войны как раз еще до вашего рождения. Ну, я пропутешествовала с одного конца до другого по Советскому Союзу собственной персоной и видела, что они из себя представляют. Тысячи людей посещают каждый год Китай. А договоры

по контролю над вооружениями… ну ты, должно быть, читал, видел по телевизору, тебе рассказывали, как Советы испытывают внутренние противоречия, точно такие же, что и мы, весь Запад и Япония… и Китай начинает… Энди, еще до того, как прилетел Сигманианец, шесть или семь десятилетий на самом деле любая могущественная держава старается избегать вооруженных конфликтов. А когда все-таки случались вооруженные столкновения, ни одна могущественная держава не добивалась полной и безоговорочной победы. Они не были настолько не в своем уме. А за последние десять лет или больше нигде на Земле не случалось ни одного конфликта, который стоило бы назвать войной. Неужели ты и в самом деле хочешь сказать, что высокие чины в правительстве Соединенных Штатов все еще боятся… привидений?

Она откинулась назад и глубоко вздохнула.

— Случайные привидения — реальны, мой друг, — отвечал Алмейда. — Пожалуйста, послушай. Пожалуйста, поверь, я не хотел тебя оскорбить, я люблю и уважаю тебя, когда я говорю, что ты застряла в представлениях, которые хуже, чем устаревшие, это не имеет никакого отношения к действительности. Определенно, китайцы немножко проигрывают, совсем немножко, как проигрывают им Советы. В обоих случаях исходное религиозное усердие имеет тенденцию к умиранию вместе с изначальными революционерами. Кроме того, опыт показывает, что местный терроризм не требуется для имперских амбиций, в действительности он им противоречит. Точно так же ядерное оружие наконец убедило самых сильных фанатиков с пеной у рта, что они не смогут победить в ракетной перепалке.

— Это еще не доказывает, что теперешние лидеры наших старых соперников не провозгласят своих старых лозунгов. Подумай об Англии — ну пример, который не будет слишком пристрастным. У англичан был свой кромвелианский период, но они переросли его. Распространение Евангелия стало просто еще одним мотивом среди многих, ради которых сражались люди. Тем не менее они завладели большой частью мира и стерли с лица Земли огромное количество неанглийских культур.

— Сегодня мы подвергаемся «желтой опасности», — саркастически сказала Ивон.

— Япония — тоже монголоидная страна, и довольно сильная, — ответил Алмейда. — Индонезия туда же относится. Я полагаю, мы можем исключить африканские страны, но, я догадываюсь, не более чем на одно поколение — определенно мы стоим лицом к лицу с «белой угрозой» тоже, не только русской. Восточная Европа, Латинская Америка… и да, янки. Китайцы, например, считают, что мы представляем для них угрозу. Они считают себя последним препятствием между человечеством и ненасытной американской империей. Разве ты никогда не слышала речей Председателя Суня?

— Риторические, — сказала Ивон слабеющим голосом.

— Хорошо, — Алмейда с шумом выдохнул. — Позволь мне некоторые поучения, ладно? О’кей, ты была в СССР, ты побывала в Европе и Мексике, и когда-нибудь, несомненно, ты случайно попадешь в Китай. Могу я еще раз отметить, без всякой задней мысли, что ты — не агент секретной службы и не бродяга, который занимается слежкой, а леди, которая путешествует первым классом. Конечно, ты видишь только приятное и встречаешься только с очаровательными людьми! Я уверен, что точно также Вань Ли восхищается тобой и не боится тебя. Но разве он доверяет Президенту Браверману? Или генералу Ньигарду? Или нижним чинам, таким как я? Я знаю чертовски хорошо, что нет. Мы узнали о нем подробно. Он — член партии, возможно, не фанатик, но женат на фанатичке, он — капитан запаса, он — китайский патриот, с головой погружен в китайскую культуру, которой всегда была присуща ксенофобия.